Авоська с Алмазным фондом. Дарья Донцова

примчался в гостиную и сел на паркет.

      – Песик отзывается только на полное имя, – пожаловалась Николетта. – А оно такое длинное!

      Борис кашлянул.

      – Мальчик у вас только вчера появился. Ничего, непременно привыкнет к короткому имени.

      Лишь сейчас до моего сознания с большим опозданием дошло.

      – Николетта, ты завела пса?

      Маменька вздернула подбородок.

      – Вава, это не собака!

      – А кто? – изумился я. – На кошку он не похож, на хомячка тоже.

      – Брутик Цезик – африканский ледовый розовокустый скандинавский гончий, – объявила Николетта.

      Я потряс головой. Найдите хоть каплю логики в названии породы? Правда, в Африке есть ледники, они расположены в Уганде и Танзании, но если пес родом оттуда, то при чем здесь кусты роз и Скандинавия?

      – На сегодняшний день эта порода является самой дорогой и самой редкой в мире, – подал голос Борис, – цена на подросшего щенка начинается с десяти тысяч евро.

      – Ни у Коки, ни у Зюки, ни у Люки раритетного животного нет, – зачирикала маменька, – у них простецкие йорки, каких в Москве миллионы. А у меня уникум! Вчера его получила.

      Понятно, Николетте, как всегда, захотелось вызвать у заклятых подружек приступ зависти и разлития черной желчи. Готов спорить на что угодно: она уже оповестила «девочек» о своем приобретении, а Кока, Зюка, Люка и все остальные с утра кинулись за этими Вольфгангами Брутами. Так, с собакой ситуация прояснилась. Но зачем матушка прибыла ко мне в компании с сотней чемоданов?

      На столе запищал мобильный, я взял трубку, увидел на экране имя «Владимир» и ответил:

      – Слушаю.

      – Она у тебя? – забыв поздороваться, спросил отчим. – Говори так, чтобы Летти не поняла, с кем ты беседуешь.

      – Рад вас слышать, Петр, – начал я. – Если вкратце изложите суть вопроса… Извините, минуточку…

      Я посмотрел на Николетту.

      – Прости, это клиент, я вынужден тебя на время покинуть. Соблюдение строгой конфиденциальности – фундамент моего бизнеса.

      – Хочешь сказать, что работа, за которую ты получаешь рваную копейку, для тебя важнее моих огромных проблем? – немедленно разозлилась незваная гостья.

      Я сделал вид, что не слышал ее заявления, и вышел в коридор.

      – Можешь говорить? – осведомился муж Николетты.

      – Теперь да, – заверил я.

      – Нужен совет, – зашептал отчим.

      Я опять испытал безмерное удивление. Сейчас поясню отчего.

      Моя мать долго жила вдовой. Охотников на ее руку находилось немало, но Николетта не спешила в загс. Я наивно полагал, что маменька, став вдовой, наконец-то оценила по достоинству моего отца, прозаика Подушкина, поняла, с каким человеком свела ее судьба, и теперь испытывает стыд за истерики и скандалы, которые ему устраивала, за бесконечное требование денег…

      Но потом я совершенно случайно услышал беседу Николетты с Зюкой. Последняя спросила:

      – Почему