Наши души. Иван Леденцов

вниз большие куски белой материи. За ними неспешно проявлялся красочный и слепяще-яркий мир.

      Петя крепко стоял на своих ногах, здоровый, загорелый и счастливый. Взмах рук, и большие геометрические фигуры появлялись в воздухе, крутились, поворачивались, соединялись. Что-то явно не стыковалось, и Петя смеялся, толкал воздух руками – фигуры растворялись в пространстве, гармонично впитываясь в окружающий мир, откуда и были взяты.

      Петя плавно оторвался от поверхности, поднялся на десяток метров вверх, осмотрелся там, затем резко сманеврировал вправо, к причудливым скалам, вниз к изумрудной воде, закружился в радужном вихре и оказался на прежнем месте. Уверенный взмах рук, и куб, серебряный по краям с золотым отливом посередине, материализовался в пространстве. Улыбнувшись своему успеху, Петя направил куб в нужное место, чтобы незамедлительно сотворить точно такой же, потом ещё и ещё. Блоки соединялись между собой, гармонично встраиваясь в стены быстрорастущего здания, они предвосхищали неземную красоту будущего фасада. Невесомая фигура стремительно перемещалась, исследуя всё вокруг: на земле, под землёй, в воде и воздухе.

      Повинуясь Петиной воле, в пространстве возникали всё новые фигуры из стекла, стали, драгоценных камней, дерева… Он полностью сосредоточился на созидании, лицо светилось уверенностью в конечном результате и прикосновении к Великой тайне. Петя изменял пространство.

      Хлопья кучевых облаков, недавно открывшие этот новый мир, теперь собрались вместе, чтобы закрыть его. Облака уже не были лёгкими и белыми, они пропитались и набухли темнотой, как перед сильным ливнем. На неровной поверхности появилась маленькая точка, которая стремительно росла, и вскоре чёрная точка, окружённая тёмно-коричневым кругом, заняла всё видимое пространство. Масштаб изображения уменьшился, и картинка отодвинулась назад – теперь это не казалось точкой – огромный собачий глаз, в уголке которого дрожала слеза, преданно смотрел на Ивана. В пронзительном взгляде собаки читались боль, недоумение, готовность взять на себя часть этой боли и невозможность помочь беде.

      Иван взял Джека Рассела, Петиного любимца, за голову, потёрся носом о холодный и влажный нос друга:

      – Петенька, сынок… Помнишь, как мы с тобой так здоровались? По-чукотски…

      Слёзы затопили глаза, искривив стены кухни и нехитрую утварь, стоящую на столе. Иван с размаху опрокинул очередную стопку и тихо завыл. Снова взял со стола рамку с фотографией сына, потёрся носом о нос:

      – Петенька… Ну, чего ты там застрял? Иди сюда, братан ты мой хороший…

      Читтер жалобно скулил, жмурился, ощущая себя виноватым, с силой вжимался в диван из-за несбыточного желания провалиться в него, чтобы стать незаметнее для горя и боли, поселившейся в этой семье. За стенкой плакала Света.

      Иван долго всматривался в окаменевшую белизну потолка и неожиданно громко крикнул:

      – Где ты?!

      Блестящий шар остановился в воздухе. Петя вздрогнул, будто услышав отголосок отцовского крика, замер, внимательно всматриваясь в пространство,