До свидания, мальчики!. Борис Балтер

с нами.

      – Может, опять субботник на стадионе? – спросил он.

      – Во время экзаменов? Надеюсь, такое не придет в голову даже Алеше. – Сашка снова подозрительно посмотрел на меня.

      – Зачем гадать? Пойдем и узнаем. Кстати, очень хочется пить. Я выпью ведро.

      – Чистой? – спросил Сашка.

      – Чистую будешь ты пить. Мне больше нравится с сиропом.

* * *

      В оконном стекле переливалось синее море и плыли белые облака. От окна к двери тянулась широкая полоса солнца. Письменный стол и солнце отделяли нас от Алеши. Когда ветер шевелил створку окна, солнце скользило по полу, ложилось на угол стола и на наши ноги с поднятыми коленями: мы сидели на низком клеенчатом диване с продавленными пружинами. На диване еще сидел Павел Баулин – матрос из порта, старше нас года на три. Мы были мало знакомы с этим широкоплечим парнем в брюках клеш и полосатой тельняшке и знали его только как местную знаменитость: Павел был чемпионом Крыма по боксу. Мы сидели и слушали сначала военкома, теперь Алешу.

      Алеша нагнулся над столом, и ладони его упирались в обтянутую зеленым сукном крышку.

      – Вы поняли, что сказал военком? – спросил Алеша.

      Как всякий хороший оратор, Алеша предполагал худшее: он не доверял нашей сообразительности. А может быть, ему казались неубедительными слова военкома, сухие и лаконичные. Военком сидел в прохладной тени, положив локоть на край стола, и пристально разглядывал носки сапог.

      – Речь идет о большой чести, – сказал Алеша, – о великом доверии, которые партия и комсомол готовы оказать вам, мальчишкам, еще не сдавшим экзаменов за среднюю школу.

      Алеша замолчал. Он внимательно вглядывался в наши лица, пытаясь угадать, что происходит у нас в душе. Для этого не нужно было особенной проницательности: мы изо всех сил старались казаться серьезными, но все равно не могли сдержать самодовольные улыбки и скрыть возбужденный блеск глаз. Проще всего было Сашке: ему не надо было притворяться. Серьезным Сашку никто не видел от рождения, а его выпуклые глаза блестели всегда. Сашка сидел слева от меня, выставив вперед свой горбатый нос и острый подбородок. Другое дело – Витька. Он толкнул меня в бок локтем. Я оглянулся. Он сидел между мной и Баулиным и толкнул меня случайно: я это понял по его лицу. Витька смотрел на Алешу и улыбался открытым ртом. Это по наивности. Витька был очень наивный. Сколько Сашка его ни воспитывал – ничего не получалось.

      – Вы стоите на пороге большой жизни, – говорил Алеша. – Комсомольская организация города предлагает вам начать свой самостоятельный путь там, где вы принесете больше пользы делу партии. – Алеша разошелся, как будто выступал на городском митинге. – Мы не собираемся экспортировать революцию. Но за рубежом враги мечтают о реставрации в нашей стране старых порядков. Они готовятся напасть на нас. И вот тогда вы поведете войска первого в мире рабоче-крестьянского государства. В армию все больше призывают юношей со средним образованием. Старые командные кадры, опытные в военном деле, уже не могут полностью удовлетворить духовных запросов