Очешуеть! Я – жена дракона?!. Елена Амеличева

уток, пока я любуюсь этим статным беловолосым красавчиком.

      Рэйнар Рэйдэн! Даже имя хищно рычащее, поневоле хочется спину выпрямить, когда произносишь его, мужественное, как и он сам. Глава Королевской стражи, граф, дракон, желтоглазая заноза в моем сердце, частый гость снов, рассказать которые не осмелилась бы никому даже под пытками.

      – Четвертый раз за неделю ведь приходит, – сестра хихикнула. – С чего бы это, как думаешь, Северина?

      – С того, что ему нравится таверна.

      – Ага, покушать заходит в нашего «Дикого гуся», само собой.

      – Что с того? – пожала плечами. – Ему стряпня моя по вкусу.

      – Вот ведь упрямая! Ты ему по вкусу, дурочка!

      – Не мели ерунду, Лина! – одернула ее.

      Прекрасно знает ведь, что дочь хозяина таверны высокородному дракону не пара. Мечтать о таком глупо, к чему тешить себя пустыми надеждами? Поэтому выброшу-ка я из головы эту чушь и пойду приму заказ у господ! Благо красавчик-дракон с тремя друзьями явился.

      Собрала накладные в стопочку и ушла в подсобку. Там не удержалась, достала маленькое зеркальце – единственную вещицу, что досталась мне в память о матушке. Маленький мутный кружок сначала показал мои глаза – зеленым цветом тоже мама наградила, потом пухлые губы, а следом и главное украшение – пышные золотистые, с рыжинкой, кудри.

      – Да хороша, хороша, – вмешалась сестра, подойдя ко мне. – Иди уже, Северина, а то передумает твой дракон, в другую таверну сбежит!

      – Куда он денется, – я рассмеялась. – Он мои супы и жаркое так уплетает, будто его и не кормят вовсе! Всегда добавки просит!

      – Постой-ка, – сестра пощипала меня за щеки и потянула вниз жиденькие кружева, прикрывающие декольте. – Вот, так-то лучше, покажи чешуйчатому свои прелести, чтобы ему жарко и без жаркого стало!

      – Нахалка ты! – я тут же вернула оборки на место. – Все батюшке расскажу!

      – Он меня только похвалит, что о будущем сестры радею! – она надулась.

      И то верно, нас, дочерей, у него десять штук, я старшая. Так что отец любую возможность избавиться от дочурки из нас не упустит, вцепится в нее мертвой хваткой. Если бы нарисовался желающий взять хоть одну из его длинного выводка замуж, он бы с радостью еще троих в нагрузку всучил, если бы многоженство не было запрещено законом!

      Но женихи пороги не обивают, так как из приданого у нас только красота неписаная да характер ангельский. Впрочем, у меня и последнего не имеется, все знают, что деловая хватка у Северины мужская, ее на хромом драконе не объедешь. Благодаря этому и держится на плаву наша таверна, хоть батюшка и топит ее исправно своими игровыми долгами.

      – Все, пусти, а то и в самом деле клиенты не дождутся и сбегут! – взяла потрепанный блокнотик, огрызок карандаша и поспешила в зал.

      Ну, залом это, конечно, лишь с натяжкой можно назвать. Низкий потолок с подвешенным колесом от телеги – это батюшка у нас как выпьет, так фонтанировать безумными идеями начинает. Сколько ни говорила ему, что навернется когда-нибудь вся эта белибердень, да еще и прибьет кого ненароком, без толку. Если его идея украшательства покусала, не остановить.

      Бегает, руками машет, энтузиазмом бесполезным все стороны брызжет, пока не замрет, на лавку не осядет плавно, как ткань дорогая в лавке у купца, и не захрапит – да так, что того и гляди колесо это злосчастное с потолочных балок вниз сверзится.

      Это значит, хватайте его под ручки, сестренки, и транспортируйте в спальню. Раньше завтрашнего обеда не проснется, только когда супчик мой куриный учует, глаза похмельные продерет. И нипочем его потом не убедишь, что это он все напридумывал вчера в порыве пьяного вдохновения, не поверит.

      Еще с дюжину крепких столов у нас в таверне имеется, у каждого по две добротных лавки. Рядом ютятся полдесятка круглых столиков для парочек – хотя кроме просоленных океаном моряков с уже нетрезвой походкой да потрепанных работой и женами работяг, у которых одно удовольствие в тяжелой жизни, чарочку пропустить, к нам никто и не захаживает.

      Во всю дальнюю стену камин полыхает, согревает все заведение. Мое детище, еле уговорила отца мастера позвать хорошего, чтобы переложил по кирпичику тот срам, что раньше у нас камином звался. Зато теперь и жаровень не надо, так тепло, что и второму этажу хватает. Люблю к ночи, как все разойдутся, постоять около него, послушать, как уютно потрескивает смола в поленьях, сжатых тесными объятиями огня, подумать о прошедшем дне.

      Да, бедновато у нас, но и что с того? Зато чисто, кормят вкусно, все кушанья свежие, мы с того же стола всей семьей кормимся, не обсчитывают, да лишнего урвать, когда иной гость захмелеет, никто не посмеет, я за сестрами зорко слежу.

      Не зря они меня, старшую, между собой Ястребом кличут, когда думают, что не слышу. Иногда и ведьмой называют, когда за косы таскаю, ежели узнаю, что обжимались с кем в подворотнях. Ведь не понимают, глупые, что расстаться с честью девичьей легче легкого, а вернуть назад репутацию невозможно.

      Я простучала каблучками по скрипучим половицам и подошла к столу, за которым уселись