Сломленный бог. Гарет Ханрахан

место – хранимая прежде ценность отправлялась в ломбард. Сколько же она тратит на необходимое, а сколько отдает богам? – И, к слову, деньги нужны?

      – Ого, портовые грузчики стали получать больше пяти медяков в день? – фыркнула Эльшара. – Нет, перед тобой приходила сестра, поэтому ничего мне не надо. Разве только чтобы дети пореже у меня тут маячили. Я-то думала, Карле есть чем заняться, приглядывая за тобой. Кстати, она просила тебе передать, если объявишься: встреть ее в семь под аркой Привоза.

      – Небось обо мне тут судачили.

      – А как же. Волнуемся, Бас. Эти годы нам дались нелегко, но о тебе мы заботиться не перестанем.

      – Мне пора идти. – У лестницы Бастон помедлил: – Не нужен тебе этот дым.

      – Считаешь, я хожу в храм Дымного Искусника покрасоваться? – обиженно произнесла Эльшара. Но, как всегда, Бастон не понял – она неподдельно задета или играет драму напускных невзгод. – В дыму содержится истина. Жрецы вызывали передо мной разные видения.

      – Причуды сумасшедшего бога.

      – Мне тебе глаза не открыть, Бас. Ты сам должен вглядеться в дым. Пошли сходим в храм вместе.

      – Мне некогда.

      Она усмехнулась:

      – Что, бочкам с ящиками невтерпеж подождать?

      – У меня другие дела.

      Эльшара отвернулась к алтарю, подкинула смесей в кадила. Дым опять оплел ее лицо кружевами, и Бастон задумался, скоро ли перестанет совсем ее узнавать? Она становилась столь же непривычной, чуждой ему, как и Мойка, – боги Ишмиры отнимают у него все больше и больше. Эльшара помахала ладонью в дыму, рассматривая сложившиеся узоры.

      – Я не шучу. Твоему отцу я постоянно твердила: чтобы удержать власть, надо быть безжалостной сволочью. Не всякий на такое способен. Отец, прими Утешительницы его душу, так не мог. Поэтому я и втемяшивала ему держаться поближе к самому хитроумному и жестокому подлецу, какого удасться найти. Если ты, Бас, уйдешь в Новый город, непременно поступай точно так же.

      – Я сам о себе позабочусь.

      Эльшара цокнула языком:

      – Я из-за вас совсем поседела. Из-за вас с Карлой.

      Когда Бастон покидал Боров тупик, в голову закралось воспоминание. Это было до Перемирия и до Кризиса. Новый город еще не возвышался на гвердонском окоеме, чужие боги не насаждали на пепелище свои кошмарные храмы. Он тогда не узнал каменного человека, поджидавшего на улице в сумерках. Каменные люди не смели показываться на Боровом тупике.

      – Бастон, есть разговор. – Слова скрежетали, словно в горле крутились жернова.

      – Нижние боги… Иджсон? – Знакомое лицо затерялось под чешуйками, пупырышками какой-то гальки, наплывами камня. Только прежние глаза в упор смотрели из-под этой маски. – Хейнрейл ищет тебя.

      – Хейнрейл хочет меня убить. Он меня отравил. Я этого с рук ему не спущу.

      – Здесь его нет, если ты пришел по его душу. – В глубине сознания Бастон гадал, готов ли он убить друга, и молил, чтобы Шпат до этого не довел.

      – Я вызываю его на сходку. По поводу