Приказа не будет. Игорь Берег

мечтатель просто бредил крейсерами и прочими миноносцами, мог перечислить состав императорских флотов, водоизмещение и вооружение каждого судна. Ну и так далее. Это притом, что сам никогда даже не стоял на палубе боевого корабля, а плавал (пардон, ходил!) только однажды на комфортабельном круизном лайнере вокруг Европы.

      Вид ночного моря все же завораживал. Евгений несколько минут посидел на постели, бездумно глядя в окно, потом поднялся, взял со стола сигареты и зажигалку, потихоньку сдвинул скрипучую дверь и проскользнул в коридор. В конце вагона, около своего купе возился проводник, нелюдимый дядька неопределенного возраста, у которого Наталья даже не стала пробовать просить чая. Миронов направился в другую сторону, в тамбур, где разрешалось курить, и к стене была пришпилена самодельная пепельница. Раньше пепельницы стояли фабричного производства, теперь же они повсеместно исчезли. То ли руководство Российских железных дорог таким образом поддерживало кампанию против курения, то ли иностранцы на сувениры разворовали.

      Он вышел в грохочущий тамбур, озаряемый двумя чрезвычайно тусклыми лампочками под потолком, прислонился спиной к трясущейся, словно в лихорадке, стенке рядом с одной из боковых дверей и закурил, поглядывая в окно, на бегущий пейзаж кисти не Айвазовского, а природы. Все та же мысль крутилась в мозгу. Не то чтобы совсем навязчиво, а так, на краю сознания.

      Война закончилась? Он столько лет был на войне, ходил через линию фронта. Да что там, он и воевал в основном за линией фронта, каждый раз более или менее успешно возвращаясь домой, на свою территорию. Но ведь теперь уже много лет, как он вернулся оттуда совсем, он живет мирной жизнью и почти уверен, что из того запаса, в котором находится, вряд ли кому-то придет в голову его призвать. Так что же сейчас ему не дает покоя? Да, он подобен старому боевому коню, который тихо ржет, заслышав далекий зов трубы. Но ведь и трубы совсем не слышно…

      Открылась дверь и в тамбур вышел какой-то человек. Встал у другой двери, закурил. Чтобы не отвлекаться от своих мыслей, Евгений повернулся к нему спиной, уставился в грязное окно. И через пару секунд напрягся. Что-то насторожило его. Сквозь грохот колес, особенно громкий здесь, в самом конце поезда, он вряд ли мог различить какие-нибудь подозрительные звуки и все же…

      Кажется, у него за спиной тихо и аккуратно взвели пистолет. Абсурдная мысль, не правда ли? Кому придет в голову взводить пистолет в тамбуре поезда, едущего по побережью Черного моря? Он хотел уже рассмеяться от дикости своего предположения, но напряжение не отпускало. Там, за спиной, определенно что-то происходило. Взгляд оторвался от морского пейзажа и сосредоточился на оконном стекле, которое хотя и плохо, но работало сейчас в качестве зеркала.

      Вовремя, потому что, уловив знакомый отблеск вороненого ствола, Евгений мгновенно присел, одновременно разворачиваясь и бросаясь на незнакомца, уже стоявшего в классической позе стрелка.

      Выстрел все же прозвучал, сухо и негромко,