Крольчатник. Ольга Фикс

– осторожней! – На сей раз Валерьян обернулся и резким жестом закинул Марине на плечо волочившийся по полу хвост полотенца. – Не дрова ведь несешь!

      Да уж конечно, не дрова! Разве дрова могут так изумительно пахнуть, так тепло шевелиться в руках, так сопеть и смотреть так сердито?

      Тем временем они миновали дверь в столовую, повернули налево и оказались в неизвестном еще Марине ответвлении коридора. Стены здесь были выкрашены голубыми и розовыми разводами, пол был завален вывалившимися из стенного шкафа игрушками, Марина едва не споткнулась о трехколесный велосипед. Заканчивался этот коридор темно-вишневой дверью, которую Валерьян ловко распахнул ударом ноги.

      За дверью находилась детская. Это было ясно сразу, хотя такой детской Марина никогда не видела и даже не воображала. По всем стенам, от пола до потолка, на светло-сером, почти прозрачном, как воздух, фоне, изображался райский сад. Во всю противоположную от двери стену высилось и ширилось гигантское древо, обвитое снизу доверху змием и густо увешанное сине-красными яблоками. На стене слева стояла Ева, высокая, обнаженная, вся розовая, в желтых и белых солнечных бликах. Она протягивала яблоко Адаму, занимавшему стену справа и с жадностью тянувшему к Еве сильные, узловатые ярко-розовые руки с синеватыми бицепсами. Впечатление было, что эти двое так и рвутся друг к другу, а древо и змий не дают им соединиться, и из-за этого они просто вынуждены обмениваться чем-нибудь на расстоянии – теми же яблоками, например.

      Вдоль этих замечательных стен, совсем теряясь на их фоне, разбросаны были кровати: много узких детских коечек, не подходящих друг другу, разноцветных, разнотипных и разнокалиберных, типичная "мебель для дачи".

      – Клади его вон туда! – скомандовал Валерьян, указывая Марине на одиноко стоящую в углу младенческую кроватку, такую старую, Б-г мой, еще довоенную – с опускающейся веревочной сеткой вместо привычных деревянных прутьев.

      Кроватка была уже постелена. На подушке лежала пестрая байковая пижама с розовыми и зелеными слониками. У Марины у самой была когда-то такая. Марина развернула полотенце и осторожно, как дорогую куклу, одела малыша, флегматично протягивавшего ручки-ножки. Покончив с этим, Марина уложила Ванечку на подушку, укрыла одеялом и повернулась было уходить, но уже на пороге ее догнал басовитый требовательный голос:

      – Сосу!

      Марина беспомощно обернулась к Валерьяну.

      – Под подушкой должна быть! – крикнул он, стремительно исчезая в дверном проеме. Дверь за ним закрылась. Под подушкой соски не было. Ванечка начал подвывать. Близнецы из своего угла противно захихикали одинаковыми голосами.

      В отчаянии Марина перевернула всю кроватку, с трудом перегнувшись через не по-современному высоченный бортик, потом опустилась на четвереньки и облазила все пространство под и вокруг – ни намека на соску. Ванечка уже откровенно ревел во все горло.

      – Ну что тут у тебя? – спросил вернувшийся с Китом Валерьян. – Что он орет-то?

      – Соски нету! – в Марининых глазах стояли