Крольчатник. Ольга Фикс

сама, наверное, понимаешь?

      Сказать, что Марина понимала, было бы явным преувеличением. Все услышанное относилось к какой-то чужой, абсолютно неведомой – и век бы не ведать! – жизни. Но у Жени выходило, что все это как-то обыкновенно, само собой разумеется, и у всех, мол, примерно так же. И Марина поневоле задумалась, а в самом ли деле у нее все иначе. Вслух же она спросила, на сей раз с неподдельным любопытством:

      – Женя, а вы в самом деле ветеринар?

      – Нет, – просто ответила Женя. – Я же не закончила. Так с тремя курсами и осталась.

      – Почему?

      – Как почему? Залетела, ну, значит, и выставили за аморалку. Как раз на третьем курсе все и было. Полгода всего оставалось. Так жалко было, до слез прямо!

      – А что, разве так бывает? – Марине как-то не верилось. Со своей московской колокольни ей не виделось решительно никакой связи между беременностью и несомненным правом личности на образование.

      – А как же! Чуть живот появился – и сразу выперли. Мне, тем более, еще восемнадцати не было.

      – А этот… От которого ты… – Марина никак не могла найти подходящее слово.

      – А он в армию ушел, – Женя потянулась за новой тарелкой. – Еще осенью.

      Марина автоматически попыталась перенести эту ситуацию в свою школу – об этом, вообще говоря, стоило бы подумать, как все это будет, когда… Но все равно то, о чем рассказывала Женя, звучало совершенно немыслимо.

      – И где же ты тогда стала жить? – тоже наконец перейдя на "ты", спросила Марина. А в самом деле, где жить человеку, которому домой нельзя, поскольку дома у него практически нет, и в то же время там, где он до сих пор жил, тоже нельзя остаться?

      – Сначала так и жила потихонечку в общежитии, девчонки меня там прятали от начальства. Учиться уже не ходила, конечно, а так жить – жила. От комендантши – у нее свои ключи были, все чистоту проверять ходила, стерва – так я от нее в шкаф залезала. Залезу, понимаешь, в шкаф, запрусь изнутри и сижу. Один раз чуть было не задохнулась в шкафу в этом. Комендантша ушла уже, а я все дергаю дверь, дергаю, а она никак – заело что-то. А мне уже воздуха не хватает, мне и так-то уже трудно дышалось, срок большой, живот подпирает, ну, я дергала, дергала, сама не заметила, как свалилась, отключилась, ну прямо начисто, самой даже теперь не верится. – Женька замолчала, точно заново окунаясь во всю эту жуть.

      – Ну? – поторопила ее Марина, не в силах дождаться развязки. – А кончилось-то все чем?

      – Да ничем, – Женькин голос звучал отрешенно и равнодушно, как будто развязка-то ее как раз и не интересовала. – Потом все с занятий вернулись, пошли переодеваться, открыли, значит, а я, значит, оттуда и выпала

      Марина поежилась.

      – И как, было с тобой что-нибудь после этого?

      – Ни фига, – Женька рассмеялась. – Водой из чайника облили, и сразу, значит, все – встала и пошла. Так я до самых родов в общаге и просидела – и своим ходом ушла, между прочим, хотя от нас там километров пять было. Ну, девчонки, правда, проводили немного, конечно, не до конца – время-то уже позднее было,