Коренной перелом. Александр Михайловский

голову и германскому функабверу (радиоразведке), где-то вводя части в режим радиомолчания, а где-то, наоборот, организуя работу радиостанций без войск.

      С другой стороны, верховное командование вермахта даже и не представляло себе всех разведывательных возможностей, что имелись у подразделений советской радиоразведки и Воздушной Эскадры Особого Назначения. Не зря же при первой возможности ее вывели из боев, нацелив на выявление намерений германского верховного командования. Можно сказать, что в Кремле и советском Генеральном штабе о подготовке к операции «Блау» знали ничуть не меньше, а может, даже и больше, чем в ОКВ. Советские военачальники делали выводы, опираясь на данные объективного контроля, а отнюдь не на основании донесений тех или иных немецких командиров.

      Если бы генерал Гальдер знал об истинном положении дел, то он, наверное, схватился бы за голову и немедленно подал в отставку. Но всего этого он не знал; гитлеровский военный гений пока пребывал в блаженном неведении, обманывая как самого себя, так и Кейтеля с Гитлером.

      Верховному командованию Третьего рейха казалось, что лето – это их время, и надо сделать еще лишь одно серьезное усилие, чтобы добиться окончательной победы. Ведь казалось, что на западе вопрос уже полностью решен, и осталось только разгромить огромную большевистскую империю.

      До начала наступления оставалось всего две недели, и теперь, после окончательного утверждения плана Гитлером, никто и ничто уже не сможет изменить последующих событий. Двадцать второго июня, в годовщину начала войны, окончательно завершится концентрация войск, топлива и боеприпасов, после чего короткими летними ночами танки и артиллерия начнут выходить на исходные позиции для грядущего наступления.

      14 июня 1942 года. Рыбинск, ОКБ-165.

      Генеральный конструктор Архип Михайлович Люлька

      В самом начале февраля Архипа Люльку срочно выдернули из Челябинска, где тот работал над танковыми двигателями, в Москву, и не в родной наркомат оборонной промышленности, а к грозному наркому внутренних дел Лаврентию Берии. Обычно в таких вызовах приятного было мало, но не ехать было нельзя.

      Вопреки всем ожиданиям, ничего страшного с ним не произошло, если не считать кучи расписок о соблюдении мер секретности, которые ему пришлось дать перед встречей с наркомом. Поблескивая стеклышками пенсне, Лаврентий Павлович показал Архипу Михайловичу чертеж газотурбинного двигателя знакомой ему схемы и спросил, сможет ли он построить «вот это изделие» в металле в течение полугода, при условии, если ему дадут собственное КБ и необходимое опытное производство.

      – В случае отказа, товарищ Люлька, – сказал грозный нарком, – у вас не будет никаких неприятностей. Вы вернетесь в Челябинск и будете заниматься доводкой танковых дизелей – делом тоже весьма полезным и нужным. А мы обратимся к другому вашему коллеге, стоящему следующим в нашем списке.

      Отказаться?!