Непонятое чудовище. Анни Ривка

скажите мне, откуда вы забрали клиента?

      – У центра «Олимп».

      – Он вышел сразу?

      – Нет! Он уже стоял ждал. Я еще удивился: обычно люди задерживаются, долго собираются, а по нему было видно, что спешил. Быстро сел, все время смотрел по сторонам и подергивал ногой так, что мне отдавало в спинку сиденья. Я хотел было сделать замечание, но, подумав, не стал. Не хотел нарваться на грубость.

      – У него было что-то с собой? Может, сумка, пакет, рюкзак спортивный? – Ламберт бесцельно чертил каракули на листе, пытаясь соображать по делу.

      – Нет, ничего не было. Обычно я внимательный к багажу, предлагаю убрать в багажник.

      – Спасибо, вы можете быть свободны. – Таксист осторожно встал и медленно направился к двери. Выходя, он глянул с опасением на Аристарха и скрылся из виду в коридор. Ламберт отбросил свое занятие и уставился на напарника.

      В этот момент модель поведения тела младшего инспектора была несколько механической. Его лицо собрало все возможные эмоции: лицемерие, надменность, злорадство, скрытая неприязнь, возмущение – все это поочередно вспыхивало меняющимися выражениями, подобно самопроизвольным мигающим лампочкам.

      Как ни странно, Ламберт счел их весьма занятными, хотя буквально недавно он бы не придал этому значения, но сейчас чувствовал некую странность в себе. Будто мог лавировать, подобно флюгеру на ветру, и видеть то внешнюю сторону человека в движениях, то внутреннюю, улавливая его энергию, направленную на него. Подобный скачок переключался бессознательно, подключаясь ко всем аспектам его жизни, и так же мгновенно покидал его тело, словно невидимый дух. Ламберт не сомневался: произошедшее в чаще изменило его восприятие окружающего. Он чувствовал, что с ним что-то не так, будто теперь он связан с тьмой. Голос тишины внушил ему ту пугающую атмосферу, а чаща наделила даром видеть в темноте. Даже сейчас он мог ощутить то пережитое бессилие, но теперь в нем было то, что спасало его от этого. Ламберт был готов умереть идеальной смертью, одиноким и свободным, чтобы никто не мог видеть его в последние минуты: ни любящие, ни презирающие его люди, чтобы смерть лишила их этого разрушительного зрелища, в то время как он предавался ее ласкам.

* * *

      Про мертвых много не говорят, но если брать из расчета всего человечества, то таких, как Том Хоган, – амбициозных, высокомерных, с нацеленным взглядом, многозначительной улыбкой, выражающей презрение и удовольствие одновременно, преследует злой рок по наследству. Может, и так, но если ты обычный человек, то тебе и в голову не придет некая причастность потусторонней силы, подумаешь, не повезло – с кем не бывает, а вот предыдущий покойный представитель всей промышленной империи, отец жертвы скончался весьма нелепой смертью. Много лет назад на просторах сельских угодий его буквально зарезала корова рогом, пригвоздив к забору. Унаследовав в свои 24 года огромное состояние, Том приобрел крайне неприятное чувство тревоги, вообще, у представителей высшего сословия обострено чувство самосохранения, но сейчас это уже не имеет значения