Волки из страны Далеко-Далеко. Одиночка. Тень. Страж. Кэтрин Ласки

о которой ему рассказывала Гром-Сердце и от которой у животных на губах выступает пена. Медведица строго-настрого наказывала ему не подходить к таким зверям, и охотиться на них тоже запрещалось. Будь это даже крошечная белка, от животного с пенной пастью нужно держаться подальше.

      Фаолан предположил, что уже дошел до Крайней Дали, но, к своему сожалению, пока не обнаружил ни малейшего запаха гризли. Он скучал по летней берлоге, у входа в которую росли желтые лилии, а чуть поодаль, у берега, красовались ирисы. Картины тех дней, когда он вволю купался под золотистыми лучами утреннего солнца и ловил форель, казались теперь размытыми и зыбкими, как фигуры, в которые складывались облака на небе и за которыми они с Гром-Сердцем любили наблюдать.

      Дни удлинялись, но от этого становились лишь еще более пустыми. Фаолан усердно оставлял пахучие метки, надеясь, что если он и не отыщет Гром-Сердце, то хотя бы она сможет найти его по этим следам. Однако медведица не появлялась, хотя ни на минуту не покидала его мыслей, и волчонок не терял надежды.

      Между тем ему нужно было поддерживать свою жизнь, добывать мясо. Он должен есть и расти, как учила его Гром-Сердце. Даже если он и не впадал в спячку, все равно необходимо было набираться сил и покрываться жиром, чтобы защитить себя от холода, когда придется возвращаться.

      Одиночество становилось почти невыносимым. Глубоко внутри себя Фаолан ощущал пустоту, которая понемногу росла, пока не заполнила почти все его тело. Однажды он прошел мимо дерева, в которое ударила молния. Его ствол был совершенно пустым и выжженным изнутри, осталась одна только кора. По сторонам свисали безжизненные, сухие ветки без единой иголки. Дерево стояло, но вряд ли его можно было назвать живым – или вообще деревом. Зачем оно тогда здесь стоит?

      Фаолан чувствовал, как секунда за секундой пустота внутри разрастается, но, невзирая на это, надеялся, что каждый шаг приближает его к Гром-Сердцу.

* * *

      Вокруг по-прежнему раздавался все тот же бессмысленный вой. Фаолан знал, что это волки, но не ощущал с ними ни малейшей связи. Для него они были все равно что сурок, которого он поймал и съел несколько ночей назад. Может, именно это имела в виду Гром-Сердце, говоря, что эта местность может оказаться неподходящей для таких, как он?

      Фаолан предпочитал охотиться в темное время суток, которое становилось все короче. А когда земля еще сильнее повернулась, ночи в Инистом Лесу просто исчезли, словно растворились в солнце вместе с последними крупинками льда. Гром-Сердце предупреждала его, что в Крайней Дали несколько лунных циклов вообще не бывает ночи и солнце светит круглые сутки.

      В первый такой день-без‑ночи Фаолан выследил кугуара.

      Кугуары были опасны. Гром-Сердце рассказывала, что незадолго до того, как она нашла Фаолана, они похитили ее медвежонка. Кугуары большие – больше сурков или росомах, – очень быстрые и хитрые.