Против шерсти. Стефан Серван

парень в конце концов выговаривал «да», начиналась самая настоящая пытка.

      – Знаешь, ты ей тоже нравишься… но только в твоих мечтах!

      Затем мы переходили к отрубанию конечностей. И это продолжалось до тех пор, пока было что отрубать.

      – Мечтай о ней, Голлум!

      – Какой же ты урод!

      – Луиза, видела, как он вырядился?

      – Прошлый век. Это шмотки твоего деда?

      – Ты такой жирный, лучше не сиди на солнце, а то растаешь.

      – Эй, Луиза, а что это за волоски у него на подбородке?

      – О! О нет… Сара, только не говори мне, что это…

      – Что, Луиза? Ты о чем?

      – Мне кажется… мне кажется, это не подбородок! Это ершик для унитаза!

      – Пф-ф-ф-ф-ф!

      – А может, это и не парень вовсе?!

      – Ты парень?

      – Вот видишь, молчит. Никакой это не парень!

      – А ну отвали от нас!

      – Не подходи, сказали же тебе!

      – Пошел отсюда, а то мы всем расскажем, что ты нас изнасиловал!

      – Извращенец!

      – Помогите! Насилуют!

      И мы уходили, угорая как бешеные. Бедный парень оставался стоять на месте, словно растение, которое забыли полить: его руки безжизненно повисали, на лице появлялось скорбное выражение, его сердце было разбито.

      Да, жестоко. Но парни видели в нас только красивые объекты. Поэтому мы использовали свою красоту в качестве оружия. Словно блестящую острую шпильку для волос. Которую выковали, чтобы ранить в самое сердце. Чтобы атаковать и защищаться.

      Вот какой я была. Девчонкой, которая изображала роковую женщину. Алисой в гриме безжалостной Червонной Королевы. Женской версией Нарцисса, которого взволновало собственное отражение. Девочкой-подростком, которая, как мне кажется, была ничем не лучше и не хуже других.

      Том знал об этом, но, кажется, не слишком переживал. Раньше я бы никогда не заинтересовалась таким парнем, как он. Я не стала бы копать глубже. Обратила бы внимание только на его жирноватые волосы, полноту, застенчивость и странности. Благодаря Тому я поняла, что в людях есть намного больше, чем внешность. У каждого внутри есть целый мир. Внутренний мир Тома был странным, причудливым, но вместе с тем невероятно творческим и чувствительным. Кто-то мог бы сказать, что Том был наделен почти женскими качествами. По крайней мере, слишком женскими, чтобы найти себе место в нашем маленьком городе. Но Том никого не осуждал. Когда он смотрел на меня, я чувствовала, что остаюсь самой собой. С моей историей, болью и шрамами. Ему, наверное, не хотелось ко мне прикасаться, да и я не была уверена, что хочу этого. Я не знала, был ли он моим спасательным кругом, моим другом или чем-то большим.

      Папин голос резко оборвал мои мечтания и ласки:

      – Луиза, все готово!

      И, словно эхо, раздался тоненький голос Сати:

      – Луижа, готово!

      Я надела папин халат и спустилась.

      Папа, улыбаясь, сидел за накрытым столом.

      – Лучше?

      Пола моего халата распахнулась. Папа, смутившись, отвернулся