Златник Владимира. Эдуард Семенов

умрет.

      Милиционер оказался сообразительным. Он кивнул головой и выговорил:

      – Понял. Сейчас.

      Тут же скинув автомат с плеча, он принялся неуклюже отстегивать ремень, прыгая на одной ноге. Юлия Михайловна же присела возле раненого рядом с сотрудником музея. Их головы оказались на одном уровне. Она успела заметить необычной глубины голубые глаза мужчины и тут же влепила пощечину раненому, который все еще пытался что-то невнятно сказать и вырывался из рук того, кто пытался ему помочь.

      – Успокойся, – крикнула она ему в лицо. – Мне надо наложить тебе жгут. Иначе кровь не остановить. Сдохнешь тут, как собака.

      Мужчина замер, открыв рот. Возможно, переваривая услышанное. Воспользовавшись этим, она положила ему пальцы на шею, пощупала пульс. Мужчина вдруг захрипел и начал валиться на бок, закатывая глаза.

      – О боже, я умираю, – прошелестел он вдруг изменившимся голосом.

      Юлия Михайловна ловко вырвала из рук милиционера ремень, крикнула музейщику:

      – Держите его за подмышки!

      И несколько раз обернула жгутом выше располосованной кисти руки, перетянула артерию. Кровь остановилась.

      – Мама, что с дядей? Я боюсь, пойдем домой! – услышала она за спиной голос сына, но не обернулась, продолжая заниматься раной.

      Она только и смогла сказать:

      – Сейчас, сейчас пойдем, родной мой, вот только дяде поможем.

      Она еще раз взглянула в глаза сотруднику музея и прочитала в них благодарность и восхищение. Это показалось ей приятным, но на всякий случай она поморщилась и как можно грубее произнесла:

      – Аптечку! Скорую! Быстро!

      И тут же мысленно поймала себя на мысли, что совершенно ни к месту любуется интеллигентным лицом мужчины.

* * *

      Наверное, она могла бы еще подумать о чем-то таком, о женском, но кто-то сзади сунул ей в руки аптечку, и Юлии Михайловне пришлось снова заниматься тем, чем она занималась уже добрых десять лет с тех самых пор, как окончила медицинское училище.

      Раскрыла аптечку, наметанным глазом выхватила из наваленных в кучу медикаментов баночку нашатырного спирта. Смочила им белый шарик хлопка и сунула под нос раненому. Вернула аптечку и снова встретилась глазами с сотрудником музея.

      На этот раз она уже не морщилась, а изобразила на лице равнодушие.

      – Мне нужны листок бумаги и авторучка! – сказала она, глядя в глаза мужчине.

      Мужчина раскрыл рот от удивления, переспросил:

      – Ручка, бумага? Зачем?

      – Чтобы записать время, когда я наложила жгут, – ответила она, глядя на циферблат своих часов, запоминая время.

      – Понял!

      Мужчина кивнул головой и сказал тому, кто принес аптечку:

      – Ираида Абрамовна, будьте добры! Принесите, что просит врач!

      Она услышала шаги и поняла, что та, кто принес ей аптечку, быстро убежала за листком бумаги и авторучкой. Ей было неудобно поворачивать