Последняя репродукция. Дмитрий Герасимов

понятно! Тебя, глупышку, просто сон напугал.

      – Сон-то он сон, конечно… – задумчиво возразила девушка. – А маньяк-то – реальный. Я его несколько раз в городе видела. На улице, на рынке.

      – На рынке? – переспросил Федор и опять засмеялся. – Это там, где сто человек народу с лицами оголодавших маньяков? Послушай меня, девочка: завтра мы поедем в студию, откроем настежь двери, впустим туда дневной свет и свежий воздух, и твои страхи улетучатся, поверь мне.

      Она с сомнением посмотрела ему в глаза и, вздохнув, опять прижалась к его груди. И Лосев прошептал ей в самое ухо давно припасенный, решающий, утешительный аргумент:

      – Судьба нам делает подарок, родная. К нашей годовщине.

      Завтра, 18 июля, – ровно год, как они познакомились и полюбили друг друга, и этот маленький юбилей приходится на субботу. Они будут вдвоем весь день, и всю жизнь, конечно, тоже. А новое, неожиданное обретение внесет в жизнь и новые краски…

      Фотостудия Камолова располагалась на другом конце города, в районе, который до сих пор называется Зеленый, в небольшой кирпичной пристройке к жилому зданию. Неизвестно, что дало название району, потому что если оно и делало ему честь, то незаслуженную. Для этой части города даже чахлые деревца – редкость. Кому-то когда-то пришло в голову расширить областной центр, застроив домами бывшее картофельное поле. Вскоре на карте города появился новый район, прилепленный к основному массиву, как репейник к штанам первоклассника. А новоселы района на вопрос: «Где ты живешь?» – отвечали язвительно: «На картошке!» В разговорах эту часть города по сию пору называют «Картошка». Даже на выборах в органы местного самоуправления депутатов за глаза именовали «картофельными», а местный совет – «бульбой».

      В неказистой пристройке с покатой крышей и полуподвальными окнами когда-то размещался «красный уголок». Пионеры здесь играли в пинг-понг, а пенсионеры слушали лекции и пространные политинформации. Когда отпала надобность в уголке, пинг-понге и пенсионерах, помещение долгое время пустовало. Окна забили досками, а входную дверь сняли с петель и унесли в неизвестном направлении. Оголенный, сиротливый полуподвальчик днем облюбовала местная детвора, по вечерам здесь собиралась шпана постарше – с портвейном и картишками, и в любое время суток сюда захаживали торопливые граждане, не успевающие добежать до ближайшей уборной. Потом пристройку повесили на баланс какому-то предприятию, и у пустующего, обгаженного помещения появились наконец хозяева. Несколько лет полуподвальчик сдавали в аренду коммерсантам. Здесь побывали и торговцы сахарным песком, и юридическая контора, и фирма по ремонту бытовой техники. Арендаторы менялись так часто, что у новых хозяев лопнуло терпение, и они продали помещение некоему предпринимателю с фамилией Хван. У нового владельца дела быстро пошли в гору: он наладил в подвале цех по производству странной субстанции, которую выдавал за армянский коньяк. Перед самым арестом господин Хван спешно избавлялся от нажитого имущества, распродавая свои подвальчики, магазинчики и квартиры