Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча. Сесил Скотт Форестер

Очень надеюсь вскорости получить почту из Англии и буду счастлив узнать, что у тебя все хорошо.

      Когда следующий раз увидишь брата, лорда Уэлсли, передай ему мое почтение. Тебе же остается вся моя любовь.

      Твой любящий муж,

      Горацио

      Уичвуд забрал у Хорнблауэра письма и на столе Буша пером Буша расписался в их получении. Затем протянул руку.

      – До свидания, сэр, – сказал он, немного замялся и наконец выпалил: – Бог весть чем обернется эта война. Думаю, русские проиграют. Но вы сделали более, чем кто-либо, чтобы она началась. Вы целиком исполнили свой долг, сэр.

      – Спасибо, – ответил Хорнблауэр.

      На душе у него скребли кошки. Со шканцев «Несравненной», которая сейчас приспустила флаг, прощаясь с «Моллюском», Хорнблауэр смотрел вслед уходящему тендеру, пока тот не скрылся из глаз. Буш тем временем положил руль под ветер, и «Несравненная» устремилась к Риге и ждущим там неведомым приключениям. Хорнблауэр прекрасно понимал, чтó с ним происходит: он тоскует по дому. Письма в Англию, как всегда, всколыхнули душу, а последние слова Уичвуда странным образом еще усугубили дело. Они напомнили о непомерном грузе ответственности. Судьбы мира и будущее его страны зависят от того, как он станет действовать. Если российская авантюра закончится крахом и поражением, вину постараются свалить на него. Коммодора объявят недальновидным глупцом. Хорнблауэр поймал себя на том, что завидует Брауну, у которого впереди суд и, возможно, казнь. Он с нежностью вспоминал мелкие смолбриджские заботы; мысль, что тогда его самой тяжелой обязанностью было принять депутацию селян, вызвала улыбку. Он думал о чуткости Барбары, о счастье внезапного открытия, что Ричард его любит и радуется его обществу. Здесь, в Балтике, приходилось довольствоваться нерассуждающей преданностью Буша и непрочным восхищением подчиненных.

      Хорнблауэр вспомнил, как пела его душа, когда пришло письмо из Адмиралтейства, и то, с каким легким сердцем он оставил сына, вспомнил – отрицать было бесполезно – чувство освобождения при разлуке с женой. Перспектива полностью распоряжаться собой, не сообразуясь с желаниями Барбары или с тем, что у Ричарда режутся зубы, казалась тогда в высшей степени привлекательной. А теперь он мысленно сетует на бремя ответственности, в то время как ответственность – неизбежная цена независимости; нельзя быть свободным и ни за что не отвечать.

      Все это было очень умно и логично, однако не отменяло того факта, что его тянет домой. Он так живо вообразил касание Барбариной руки, что, вернувшись в реальность, почувствовал жгучее разочарование. Ему хотелось держать на коленях Ричарда и смешить того до икоты, щипая за нос. И вовсе не хотелось рисковать жизнью, свободой и добрым именем в совместной операции с непредсказуемыми русскими на глухих задворках Европы, в какой-то Риге. И все же интерес всколыхнулся сам собой, без всякого сознательного усилия – он решил, что надо спуститься в каюту и перечесть лоции. И на карту Рижского залива тоже невредно