Становясь Милой. Эстель Маскейм

принимаю душ, провозившись минут десять со старыми кранами, после чего спускаюсь на обед.

      На столе еды в несколько раз больше, чем в состоянии съесть три человека: как мясные блюда, так и всевозможные закуски. Не хочется, чтобы все эти вкусности пропадали зазря, поэтому накладываю в тарелку гору всего и приступаю к трапезе. К тому же я помираю с голоду. Последние пару дней я почти не ела из-за тошнотворного привкуса вины и сожаления.

      – Так чем у вас тут можно заняться? – спрашиваю, доедая остатки салата. Все настолько вкусно, что хочется еще и тарелку вылизать. Мама, по папиному распоряжению, держит нас на строгой высокобелковой диете, и меня уже тошнит от рыбы и пропаренной спаржи.

      – Можешь подсобить с чисткой конюшни. С навозным душком довольно быстро свыкаешься, – говорит тетя. Я гляжу на нее во все глаза, и она смеется. – Да шучу, Мила. Хотя мне вправду не помешала бы помощь по хозяйству.

      – Готова взять на себя стирку. И уборку в доме. – Я отодвигаю тарелку и тем самым даю понять, что наелась, затем ставлю локти на стол. – Но серьезно, где тут в городе гуляют? Вряд ли мне сейчас сгодятся детские площадки, на которых я играла в четыре года. А в Нэшвилл[1] съездить можно?

      Попай хрипло усмехается, затем берет пустой стакан и с трудом встает.

      – Туда можно доехать разве только на машине, – говорит он, сочувственно похлопав меня по плечу, и отходит к раковине.

      Тетя откидывается на спинку стула и сцепляет пальцы на коленях – вид у нее серьезный.

      – Вообще-то, Мила… Покаместь ты здесь, придется придерживаться некоторых правил.

      – Правил?

      – Правил, установленных самим Рубеном Фишером.

      – Экий шельмец, – бурчит Попай, наливая воды в стакан. – Жуткий тип…

      – Да, знаю. – Рубен уже меня проинструктировал, последние пару дней буквально вдалбливая в голову одно и то же распоряжение, которое я сейчас цитирую, закатив глаза: – «Сиди тише воды ниже травы и не привлекай внимание ни к себе, ни к отцу».

      – Это еще не все, – говорит тетя и замолкает. Какое-то время она смотрит на свои переплетенные пальцы, затем поднимает на меня встревоженный взгляд. – Рубен велел не выпускать тебя за пределы ранчо.

      – Чего?! – Сердце уходит в пятки. – Мне нельзя никуда выйти?

      Вдруг на тетином лице расползается озорная улыбка.

      – Кто сказал, что мы послушаемся Рубена? Мы с тобой… у нас будут свои правила.

      – Значит… – с надеждой тяну я, распрямляя плечи, – мне все же можно выходить?

      – Можно! Только, Мила, обещай держаться подальше от неприятностей, – просит тетя. Голос у нее серьезный, улыбка исчезла. – Я должна всегда знать, где ты, с кем и что делаешь. Покаместь ты передо мной отчитываешься, можешь поступать как заблагорассудится, а о Рубене я позабочусь. Справедливо?

      – Да! Обещаю, никаких неприятностей. – Я застегиваю воображаемую молнию на губах и невинно хлопаю глазами.

      Вернувшись со

1

Нэшвилл – крупный город рядом с Фэрвью, столица штата Теннесси. Также он является родиной музыкального стиля кантри, благодаря чему его прозвали «Городом музыки». (Здесь и далее – прим. перев.)