Как управлять сверхдержавой. Леонид Ильич Брежнев

бы Брежневу, Косыгину, Устинову возводили памятники, а не превращали их в осмеянные «реликты эпохи застоя». Но побеждать умеют не все. Горбачев не умел.

      Грозных и ретивых в нашей истории хватало. А Брежнев доказал, что можно быть одновременно и мягкотелым, и сильным. Что можно плакать навзрыд на похоронах боевых друзей – и быть цепким политиком, даже интриганом. Что можно не проводить чисток, тихонько провожать опальных оппонентов на пенсию или в посольский кабинет – и укреплять армию до такой степени, что мы, читая о событиях 1941 года, о ленинградской блокаде, просто удивлялись – как же наша могучая страна попала в столь отчаянное положение? У Брежнева оставался единственный соперник – Штаты. И он – до болезни – умел (не без виртуозности!) сохранять с Вашингтоном отношения равных по силе партнёров. Есть китайская пословица: «Почему черепаха такая жёсткая? Потому что она такая мягкая».

      Партийный руководитель

      Говорим Брежнев, подразумеваем – партия. Это и называлось коллективизмом. В КПСС состоял каждый десятый из трудоспособных граждан. Представителям третьей древнейшей профессии – антисоветчикам – этого не понять. В эпоху контрпросвещения понятие «партийная номенклатура» стало ругательным. А это всего лишь разумная модернизация петровской «табели о рангах» – иерархия, в которой привилегии зависели от выслуги. И шестая статья Конституции (о руководящей и направляющей роли КПСС) создавала противовес прямолинейному авторитаризму, который, как правило, держится на штыках или на деньгах. И – противовес самовластью. Генсек, «верный ленинец», был выдвиженцем из гущи народной и, в соответствии с канонами советского производственного романа, не поставил себя выше коллектива. Не отгородился от тех, кто «живёт по заводскому гудку». Без таких вождей – с чернозёмом в душе – проповеди о «народовластии» остались бы ложью. О партии он говорил и в своём политическом завещании – «Слово о коммунистах». Писали это эссе, конечно, другие товарищи (снова – ставка на профессионалов!), но писали с брежневского напева. Поколение фронтовиков строило государство для большинства. Для остальных оставалась оскомина от старческого официоза и самодовольные воспоминания о серости и «удушающей атмосфере». А Брежнев искренне произносил: «Дорогие товарищи!», как будто действительно по-братски любил всю страну. Правда, если на его пути попадался политический конкурент – смыкалась аппаратная блокада. Но клочки по закоулочкам не летели. Самый существенный недостаток Брежнева – в том, что он не стал долгожителем, и не подготовил смену караула на трибуне Мавзолея. В преддверии этой книги хотелось бы вспомнить Леонида Ильича от «а» до «я». Всего, конечно, в одной статье не охватить, но эскиз брежневской азбуки вырисовывается.

      А – анекдоты. Добрый царь Леонид располагал к юмору. Анекдоты – в большей степени знак доверия к системе, чем бунт. Посмеиваться мы любим над тем, без чего не представляем жизни, а, если ёрничаем – значит,