Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник). Рафаэль Сабатини

Просперо боролся со своим благоразумием, а оно отказывалось уступать ему.

      – Матушка, вам следует довериться моим суждениям, – отчаянно настаивал он, сознавая всю тщетность своих увещеваний.

      – Твоим суждениям! Господи, спаси нас! И я должна доверять им? После всего?

      Он не обратил внимания на новые насмешки. Он взывал к ее любви к роскоши, к эстетству.

      – Вы оставите этот жалкий постой у Строцци и вернетесь наслаждаться своей собственностью в Генуе.

      – Будь проклята твоя Генуя и все, что там есть! – ругалась мать сквозь рыдания. – Будь проклята! Чтобы глаза мои ее больше не видели. Но ведь ты заставишь меня поехать, чтобы разделить с тобою твой позор. Чтобы на меня показывали пальцем. Вот она, мать Адорно, который пошел по пути Иуды. – Последовал взрыв ужасного смеха, полного горечи и злости. – Я остаюсь здесь. Ибо здесь, по крайней мере, я могу укрыться от людей. Иди, я тебе говорю. Можно считать, что ты убил меня, точно так же как отца. Ты сделал все, что мог.

      – Как вы несправедливы, – посетовал он. – И как скоры на обвинения.

      – Что же мне, нахваливать тебя? Разве ты заслуживаешь этого?

      – Я заслуживаю, мадам, вашего доверия. Позвольте мне поступать так, как я считаю правильным.

      – А ты и поступаешь, не так ли? В меру своих сил.

      В конце концов благоразумие покинуло его. Он видел муки матери и не мог вынести этого разговора. Она должна знать правду, а он – надеяться на ее осмотрительность, хотя Просперо знал, что его надежды беспочвенны.

      – Да, именно так. – Он был очень раздражен. – Но вы даже не предполагаете, во имя чего я это сделал. Вы называете меня Иудой, и это имя мне подходит. Но не по той причине, которую подразумеваете вы. Я не осквернял себя предательским лобзанием добровольно. Я покорился, вот в чем разница.

      На заплаканном лице матери появилось недоуменно-укоризненное выражение. Просперо злорадно ухмыльнулся.

      – Теперь, мадам, вы знаете всю правду. Вы выжали ее из меня своими бесконечными причитаниями. Позаботьтесь теперь сохранить ее более свято, чем я хранил от вас. Позаботьтесь, чтобы я никогда не раскаялся в своем доверии.

      – Какую правду? – нерешительно спросила она. – О чем ты говоришь? Что ты имеешь в виду?

      – Неужели вы еще до сих пор не поняли? Эти Дориа нагло пришли ко мне с богатыми дарами в обагренных кровью руках, поскольку это часть их замыслов. Так же нагло, если хотите, я принял их предложения, согласившись на поцелуй мира, поскольку это отвечало моим замыслам. Как аукнется, так и откликнется. Но делаю я это только потому, что, отвергнув их предложения, заставил бы остерегаться меня, и тогда канули бы все мои надежды на их окончательное уничтожение. Достаточно ли я откровенен теперь?

      Такая полная откровенность заставила ее вскочить, раскрыв от изумления рот. Она стремительно подбежала к нему и, протянув тонкие руки, положила их ему на плечи. Ее глаза, мокрые от слез,