Мой ненастоящий. Джина Шэй

услышав мои пожелания, – идем.

      – Куда?

      – Ты можешь просто расслабиться, Маргаритка? Расслабиться и подумать о вечном.

      – О ноликах и единичках?

      Нет, его глаза – это что-то с чем-то. Выдерживать его прямой ядовитый взгляд чудовищно сложно. И сейчас я сдаюсь. Точно-точно, я даже говорить об этом не должна. Что, даже намекать на мои премиальные нельзя?

      – Можешь думать не только о единичках, – бросает он тихо уголком рта, и его жесткая ладонь начинает давить, заставляя меня подчиниться и сойти с места, – только улыбайся как счастливая женщина, а не как будто я тебе на шею якорь повесил.

      Ну, то есть тоже лгать. Играть, как он. Хорошо…

      Мне это не нравится, но это я умею.

      Играю же я каждый день в игру “у меня вообще все замечательно”.

      Я подчиняюсь. Позволяю Владиславу Каримовичу себя вести, приводя мысли в порядок и немножко любуясь плодом дел моих. Меня в списке гостей у Ветрова не было, как и никого из его сотрудников, им полагалась вечеринка поскромнее, в стенах офиса.

      Я решала организационные вопросы – много-много организационных вопросов, вплоть до составления графика флористов. Даже не думала, что окажусь на этой вечеринке “изнутри”.

      Тащит он меня в дальний конец зала, к столикам, расположенным у фонтана.

      Красивый кстати фонтан, пафосный. Три стоящих на задних лапах слона, две чаши – одна под ногами у слонов, вторая – на их спинах.

      И ресторан дорогущий, весь утопает в зелени, цветах…

      Да, тюльпаны…

      Нежнейшие, голландские тюльпаны, в вазе на каждом столе. Но при чем тут дешевизна? Помню я ценник на эти цветы в этом магазине. Не так уж он и уступал этим дурацким гортензиям. Хотя я предвзята. Я вообще любым цветам мира – даже вычурным изящным эдельвейсам – предпочту именно тюльпаны – свежие, с тугими бутонами, а эти еще и один к одному подобраны.

      Нет, объективно, я очень хочу быть пустоголовой идиоткой, ради помолвки с которой выкинули столько средств, а она решила сделать финт ушами в самый последний момент, чтобы лишний раз подчеркнуть, какая она особенная.

      Лана Михальчук, наверное, могла себе позволить даже забить на компрометирующие фотки.

      А я не могла.

      У меня тетя до сих пор работала в школе учительницей. А там увольняют и за меньшие пятна на репутации. Тете Рае я была многим обязана, она меня приютила, когда отчим выгнал из квартиры матери, помогла доучиться. Не могу себе представить, как она пережила бы этот позор, особенно если бы все знакомые вдруг начали шептаться за спиной и тыкать пальцем. И пережила бы? Она до сих пор за меня как за себя переживала, при каждой встрече сетовала на мое исхудание и подозревала, что я совсем для себя не готовлю.

      – Ну что ж, Маргаритка, – бодрый голос моего босса вырывает меня из размышлений, – позволь тебе представить членов моей семьи. Начнем, пожалуй, с моего отца…

      – Карим Давидович, мой отец…

      Мужчина передо мной, хоть и сидит в инвалидном кресле – дорогущем, управляемым джойстиком под единственно-действующей его