Там точно есть любовь. Татьяна Ивашкина

уберите руки от моего ребенка!

      – Здравствуйте! Не волнуйтесь! С Женьком все в порядке! Мы научились падать.

      – Отойдите! От! Жени! Сейчас же!

      – Спокойно-спокойно. Вот. Отошел. Вы Катя? Женек все время про вас. Я Андрей. Местный будущий – как это красиво сказать? – отельер. Там, возле реки, моя стройка. Ну Женя наверняка вам уже рассказала.

      Не удостаивать ответом.

      А через пару секунд самой столкнуться с игнорирующей тишиной: на все тревожные расспросы мамы Женька лишь опускает голову. Впрочем, Катя и так видит, что дочка в полном порядке.

      – Женек, успокой меня! Ты же говорила маме, что занимаешься? Чего молчишь-то? Чего-то я тебя, мелкая, не понимаю. Катя, поверьте, я был полностью уверен, что вы в курсе Жениных… э-э-э… уроков Высокой Школы. Видите? Мы тут практикуем выездку без седла и поводьев как таковых. Только шнурок на шее. Это вам, конечно, покажется странным, но, поверьте, опасности никакой практически.

      – Нет! «Женек», как вы именуете мою дочь, маме ничего не говорила. И, вообще-то, взрослому человеку неплохо было бы самому пообщаться с родителями несовершеннолетнего ребенка, прежде чем сажать его на малоуправляемое агрессивное животное! А что касается опасности – вы что, совсем идиот? Женю только что сбросила лошадь!

      – Вы еще скажите, на полном скаку сбросила. Катя, ну правда, не сердитесь. Просто недоразумение вышло. Я был уверен, что с вашего разрешения! Женек, то есть Женя ваша обожает лошадей, я в детстве такой же был. А тут в Лисичкино… Ну чем ей еще заняться? Детей-то других нет. Вы по уши в хозяйстве, я знаю.

      – Не ваше дело, в чем я по уши.

      Муть усталости обрушивается внезапно. Извечная Катина расплата за вспышку эмоций. Скулы напрягаются в преддверии зевоты. Вязкая тяжесть сползает по рукам и ногам. Ругаться больше не получится. Катя знает себя: через пару минут ее воля (да, впрочем, и тело) превратится в склизкую медузу. Надо поскорее увести Женьку подальше от этого огромного уверенного в себе человека с его тупыми зверюгами и показным добродушием.

      Да и самой поскорее укрыться от сочувствующего блеска чужих глаз.

      – Дочь, пойдем.

      Из последних сил Катя распрямляет плечи, очень крепко сжимает руку Жени, вынуждая нахмурившуюся девочку следовать за собой.

      – Катя, подождите! Так не годится! Мы же соседи, давайте мировую? Как это говорится? Назначьте мне епитимью какую-нибудь, да и дело с концом! Женя рассказывала, у вас беда с забором? Моим парням это – полчаса работы. Завтра же пригоню к вам.

      Катя вздрагивает. Оборачивается.

      Ей не показалось? Он ведь так сказал? «Я пригоню»?

      А голос при этом истекал ленивой благостью господина жизни. Похожим тоном с Катей все это лето общались Костины кредиторы: развалившись в дизайнерских креслах, они – олицетворенное милосердие – предлагали бедненькой жене бывшего партнера унизительную рассрочку долговых выплат.

      Спасибо свекрови за возможность послать уродов с их псевдоблаготворительностью