Черный легион. Богдан Сушинский

Скорцени, направляясь в дальнюю комнатку своего пятикомнатного приюта, где находился телефон, номер которого уже был хорошо известен в ставке Гитлера, а также в приемных Гиммлера, Кальтенбруннера и Шелленберга. – Кто? Фюрер? – спросил он у шагавшего вслед за ним Ланцирга, не стесняясь того, что на другом конце провода могли слышать его рык.

      – Пока только начальник личной охраны бригадефюрер и генерал-майор войск СС и полиции…

      – А, Раттенхубер[4], – все так же громко, откровенно разочарованно довершил Скорцени доклад унтерштурмфюрера. – Почему хотя бы не шеф-адъютант Буркдорф?

      Скорцени, конечно, понимал, что этот вопрос был бы неуместен даже в том случае, если бы он задал его самому Раттенхуберу. Но все же: почему? И гольвегово услужливое пожимание плечами его не интересовало.

      – Здесь Скорцени, – бесцеремонно проговорил он, медленно поднимая трубку.

      – Мы потрясены, гауптштурмфюрер, – послышался в трубке сипловатый, слегка шепелявящий голос бригадефюрера. – Именно потрясены. Хотя многие еще не знают вашего имени, ибо в официальном сообщении берлинского радио оно пока не названо.

      – В этом нет необходимости, – позволил себе Скорцени перебить генерала. – Имена из сообщений меня не интересуют. Я привык знакомиться с ними, читая досье.

      Раттенхубер вполне мог воспринять его шутку как намек. Во всяком случае, Скорцени явственно ощутил, что тот запнулся на полуслове. Хотя кому-кому, а бригадефюреру СС Раттенхуберу опасаться было нечего. Когда путч с целью захвата власти в Баварии, организованный Адольфом Шикльгрубером, провалился и организатор угодил за решетку, одним из его тюремщиков стал Раттенхубер. Именно при служебном попустительстве и всяческой допустимой помощи надзирателя Раттенхубера заключенный Шикльгрубер-Гитлер создавал в тюрьме свой программный трактат «Майн кампф», основы которого сам Раттенхубер имел честь постигать, что называется, с его истоков – черновиков рукописи. И идеям которого остался предан до сих пор. Фанатично предан.

      – Но оно будет названо, гауптштурмфюрер. Возможно, сейчас еще не время. Я – солдат и плохо смыслю в подобных вещах. Но, черт бы меня побрал, можете не сомневаться: в этот раз Германия по-настоящему услышит ваше имя.

      – Возможно, и пора бы, – неожиданно рассмеялся Скорцени. Но и смех оставался таким же рокочуще-камнедробильным, как обычный голос гауптштурмфюрера, его слова, его суждения. – Хотя слава меня интересует менее всего. Вы же знаете: для диверсанта всякая известность погибельна.

      «И все же он побаивается. Меня, Гиммлера, Мюллера, Шелленберга, Кальтенбруннера. Не говоря уже о Бормане, – ухмыльнулся про себя Скорцени. – Вознесшее его на высоты партийных и армейских чинов клеймо «тюремщик путчистов» остается клеймом. Всю жизнь он чувствует себя щенком, оказавшимся в окружении целой стаи волкодавов. Спасение только у ног хозяина. Только у его ног!»

      – Извините, старина, заболтался. С вами будет говорить фюрер, – доверительно сообщил Раттенхубер. – Приглашаю его к телефону.

      Скорцени

4

Бригадефюрер СС Йоханн Раттенхубер. Оставался с Гитлером в его бункере до последней минуты. 2 мая 1945 года взят в плен советскими войсками и осужден военным трибуналом.