Похищение Муссолини. Богдан Сушинский

свой бой принял в четырнадцать лет.

      – Позвольте, родился он уже здесь, в Маньчжурии?

      – Еще за Амуром. Отец взял с собой двух станичников и перешел кордон, чтобы увести жену и сына. В перестрелке жену и одного станичника убили. Отца тяжело ранили. Сын вместе с другим станичником сумели отбить его и донести до ближайшего маньчжурского села. Но там он и скончался.

      – Об этом я тоже не знал, – с грустью проговорил Семенов. – Много их, есаулов, ротмистров, сотников полегло при моей памяти. – И словно то, что отец ротмистра, есаул Курбат, погиб после тяжелого ранения при переходе границы, придало веры в его сына, приказал:

      – Адъютант, ротмистра Курбата.

      – Курбатова, – вежливо уточнил Родзаевский. Семенов недоуменно взглянул на полковника. Он хорошо помнил, что есаула все же величали Курбатом.

      – Для русского благозвучия, – объяснил Родзаевский.

      – Отец его из древнего казачьего, однако ж и дворянского, рода Курбатов, который появился здесь еще с полком запорожцев, направленных на Амур для несения пограничной службы. Но с тех пор, когда ротмистр стал членом «Русского фашистского союза», мы сочли, что с запорожскими корнями он порвал окончательно. Опять же – дворянин. Князь.

      – Существенная деталь, если учесть, что ротмистру предстоит очень важное задание, – согласился Семенов.

      Они оба умолкли и посмотрели на дверь.

      Переступивший порог кабинета пшеничноволосый гигант как-то сразу заполнил собой большую половину всего существующего в нем пространства. По-настоящему красивое лицо его, с четко очерченными губами и слегка утолщенным носом, было в одинаковой степени нежным и презрительно-жестоким. Широкие, обвисающие плечи, казалось, отлиты из сплошного куска металла, настолько они выглядели непомерно могучими и тяжелыми даже в соотношении с поддерживающим его мощным туловищем.

      – Господин генерал, господин полковник… Ротмистр Курбатов по вашему приказанию…

      19

      Раздумья Скорцени над неоконченным досье были прерваны появлением офицера-парашютиста.

      – Капитан Лангут, – представился рослый офицер с худыми, запавшими, словно он только что выпущен из концлагеря, щеками. – Имею приказ генерала Штудента вручить вам телеграмму из штаба верховного командования.

      – Телеграмму из штаба? – поднялся Скорцени, бросая на стол папку с материалами «Консула». – Не забывают.

      – Генерал сказал, что будет ждать вашего звонка. С содержанием телеграммы я не знаком. Она в пакете.

      «Значит, касается Муссолини, – догадался Скорцени, принимая пакет. – Фюрер счел возможным подарить политический труп дуче англичанам? Хороший был бы подарочек».

      Не сводя глаз с капитана, словно этот курьер становился заложником и нес всю ответственность за то, что могло последовать вслед за ознакомлением с текстом телеграммы, Скорцени вскрыл пакет.

      Лангут стоял навытяжку. Он впервые видел «самого Скорцени»