Ветер богов. Богдан Сушинский

вальяжно поморщился генерал. – Она тебе очень понравилась?

      – И-нет. Осень подлая женсина.

      Генерал снисходительно рассмеялся.

      – Так введи ее, подлую.

      Женщине было под тридцать – рослая, статная, с высоко вздернутой грудью, она попросту не могла не привлекать к себе внимания мужчин. И не вызывать раздражения у соперниц. Поэтому он вполне согласен был с Сото – «осень подлая женсина». Налитые щеки «подлой» все еще сохраняли былую, девичью розоватость, а сам облик лица подтверждал ту святую истину, что некоторые коренные сибирячки дошли до наших дней через много поколений, не впитав в себя ни капли азиатской крови. Едва заметная ямочка на левой щеке этой женщины, очевидно, досталась ей в наследство от той ярославской или киевской девы, которая, уйдя в Сибирь вслед за своим воином, стала основательницей нового сибирского рода.

      – Кто такая? – лениво поднялся атаман со своей низенькой тахты.

      – Елизавета Власьевна. Вдова поручика Кондратьева, – взволнованно мяла платочек сибирячка.

      – Какого еще поручика Кондратьева? Не припоминаю.

      – Да вряд ли могли бы вспомнить его. Муж мой служил как бы в личной охране адмирала Колчака. Но он знал вас с самой хорошей стороны, господин атаман, и как-то сказал мне, что если с ним что случится, то могу обратиться к вам.

      – Ах да, Кондратьев! – вдруг освежил память генерал. – Казак-рубака. Неужели погиб? Хотя да, сколько их полегло… Сколько их полегло. Сабельно-сабельно… Ну, садитесь, Елизавета Васильевна.

      – Власьевна, – безо всякого кокетства уточнила неожиданная гостья.

      Черная шаль, черные волосы, черная, хотя и достаточно прозрачная, вуаль, которыми все еще продолжали шокировать китаянок некоторые белогвардейские барышни; черное с извилистым декольте платье…

      Она пришла сюда вдовой, и вдовой – во всей строгости своего вдовьего безутешья – намерена была отсюда выйти. Поняв это, атаман как-то сразу потерял к ней какой-либо интерес. Он никогда не считал себя отпетым бабником и вполне допускал, что в жизни могут случаться и женщины со строгостями, но воспринимал их только до тех пор, пока они оставляли надежду. Женщина, не подающая абсолютно никаких надежд, переставала существовать для него.

      – Садитесь же, Елизавета, – не стал он повторять ее отчества. И голос сразу же стал жестким. – Какая такая просьба ко мне?

      Прежде чем ответить, Кондратьева проводила взглядом Сото, только сейчас решившую, что при разговоре атамана с дамой делать ей, собственно, нечего. Однако, уходя, японка вскользь, но довольно пристально осмотрела, буквально прощупала взглядом всю фигуру вдовы. И Семенову почему-то вдруг показалось, что сделала она это не только из ревности.

      – Я лишь недавно перебралась сюда.

      – Откуда?

      – Из Монголии.

      – Если надеетесь получить финансовую поддержку, то на меня прошу не рассчитывать. Увы, штаб армии настолько стеснен в средствах, что почти не располагает какой-либо возможностью…

      Кондратьева