Братство тропы. Дем Михайлов

я сам не знаю, почему вспомнил, – признался Бом и с рыком повернул, следуя за мной вниз по поросшему ромашками пологому склону. – Ты ведь тогда попал в мохнатые паучьи лапы стихоплета? А я говорил – все поэты опасны!

      – Ты про белого кролика говори!

      – Та история меня зацепила, и я начал искать и копать. И нашел чутка чтива перед сном. Там кое-что из летописей первопроходцев. Как же было в той макулатуре? Что-то про надпись на расплавленной стене разрушенного храма… А! Вспомнил! Там был стих-предупреждение вроде как…

      – Какой еще стих? – Док спросил с таким негодованием, будто это на его расплавленной стене что-то написали.

      – А я помню?

      – А кто помнить должен?!

      – Я! – изрек восставший Орбит и, выпрямившись во весь свой немалый рост, вытянул перед собой руку и с чувством заговорил, ни разу не запнувшись:

      – Белого кроля не трожь!

      Не шути! Не стихословь!

      И уж точно их не слушай,

      Раз не хочешь помереть!

      Коли в ухо стих влетел –

      Постарел тотчас пострел!

      Год за шутку, пять за стих!

      Вот цена слов дурных!

      Он отымет – не отдаст!

      Ты за шутки жизнь продашь!

      Белый кроль в норе пустой…

      Замолкнув, Орбит покачнулся и рухнул обратно.

      – А дальше что?! – во весь голос завопил Док и, рухнув следом за эльфом, затряс его за плечи. – Дальше что?!

      – Не…

      – НЕ?!

      – Неизве-е-е-естно… но интере-е-есно-о-о, – выдохнул эльф и затих, глядя в небо.

      – Хватит пока! – рявкнул я, опять сворачивая и начиная подъем. – Храбр! Как ты там?

      – На зельях держусь норм! Я же алхимик – допинг всегда с собой!

      – Ха! – выдохнул я и засмеялся. – Кинь и мне бутылку запрещенного!

      – Держи!

      Не без труда поймав подарок, я зубами вытащил пробку и глотнул… что-то очень кислое… настолько кислое, что взбодрило уже только этим.

      – Ух!

      – Да я сам в шоке…

      – И я в шоке, – пробормотал я, ускоряясь. – В большом шоке…

      Преодолев луг, мы уперлись в хмурый ельник и остановились на его опушке. Бом упал как подрубленный и замычал что-то ругательное. Я уселся на поваленный ствол и, машинально сдирая с него волокна отстающей коры, удивленно уставился на очередное представление: снова оживший Орбит тощей змеей стек с повозки и пополз по земле, оставляя в ковре палой желтой хвои длинный змеящийся след. При этом он бормотал что-то про необходимость возвращения к природным истокам и собственный центр силы…

      Скорбно покачав головой, я глянул на изрядно отдалившуюся серую туманную стену – место нашего прибытия – и вздохнул:

      – Не так я себе это представлял… совсем не так…

      – Год за шутку? Пять за стих? – заложив руки за спину, Док заходил по повозке. – Это что за шутки такие дорогие? М? Разве смех не продлевает жизнь? Рос! Вот ты ответь мне! Разве смех не продлевает