Супервольф. Михаил Ишков

можно объяснить человеку, зараженному этой болезнью?

      М-да, были постельные сцены, был Берлин, была гостиница, были матросы, знамя, напоминающее пролетарский член, но была любовь. Пусть между нами не было согласия по самому существенному, или самому пустяковому – кто разберет? – вопросу, регистрироваться или не регистрироваться, но между нами было много любви и согласия.

      В таком случае, что такое согласие?

      Кто смог бы объяснить это просто и кратко? Кто смог бы постичь его мысленно, чтобы ясно рассказать об этом?

      Когда мы рассуждаем о согласии, мы, конечно, понимаем, что это такое, и когда о нем говорит кто-то другой, мы тоже понимаем его слова. Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое согласие; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю. По какому-то конкретному вопросу я могу сказать – «мы договорились», «мы сошлись на том-то и том-то», но стоит только спросить – ты уверен, что все вопросы уже решены? – я умолкаю.

      Что касается Ханны, дело было значительно проще.

      После краткой, но решительной отповеди колеблющемуся мелкобуржуазному спецу она призналась, что ездила в Мюнхен, куда отвезла партийные документы. Моя Ханна – моя здравомыслящая, приземленная Ханни! – похвалилась тем, что у нее неплохо получается роль секретного курьера. Она выглядит как настоящая буржуазная дама.

      – Только никому об этом ни слова! – спохватилась она.

      Этим предупреждением она вконец добила меня. Я вспомнил вежливых пьяных матросов в Гамбурге и ужаснулся.

      – Как ты могла?

      – Я – член партии!

      – Я не о том. Как ты могла не предупредить меня?! Если бы с тобой что-нибудь случилось?

      – Ничего со мной не случится, – она улыбнулась. – Я же чувствую, ты заботишься обо мне.

      – Да, конечно, – смутился я. – Но все-таки ты женщина. Мало ли…

      – Меня охранял Гюнтер.

      – Хорош охранник! Без рук!

      – Ты не знаешь Гюнтера. Те, кто охотятся за нами, тоже не знают. Кроме разве что твоего дружка.

      – Какого дружка?

      – Вилли Вайскруфта. Я встретила его в Мюнхене. Случайно, после выполнения задания, когда я передала документы и мне уже ничего не грозило. Он поинтересовался, что я делаю в Мюнхене. Я ответила, что у меня здесь тетка. Она просила сшить ей платье.

      – Это правда?

      – Насчет тетки?

      – Да.

      Я перевел дух. Прикинул: Вилли обладает данными ясновидца и откровенную ложь улавливает сразу.

      – Послушай, Ханни. В следующий раз ты обязательно предупредишь меня. Я, к сожалению, не могу сопровождать тебя, у меня выступления и я не умею обращаться с оружием, но помочь тебе я постараюсь.

      Она задумалась.

      – Я должна сообщить об этом Тони. Он доложит наверх.

      – Никому сообщать не надо.

      Ханни взгромоздилась на меня, овладела мною. Такого рода агитация пришлась мне по вкусу.

      – Послушайте, товарищ Мессинг! У те-бя нет-т-т ни-как-к-ко-го по-ня-ти-я о то-м-м-м, что су-щест-ву-ет