Его дикое проклятие. Царство теней. Книга 2. Дженнифер Бенкау

Кадиз.

      Я перевела взгляд на Вику. Она была бледной и неподвижной. Мне не нравилось видеть ее настолько испуганной. Такой она не была никогда – и не должна становиться такой. Вика была девушкой с мечом – воительницей, которая поклялась прогнать войну за горы, если только она снова придет на нашу землю. Каждое слово правды, которое я бы произнесла, могло навлечь опасность и на нее. Никто не знал, что она побывала в Царстве дэмов – все считали, что она путешествовала в Лиаскай, чтобы посетить храмы. Она рассказывала, что наткнулась там на ядовитый кустарник, объясняя этим следы шрамов, которые испещряли все ее лицо, шею и руки. Ей станут задавать и другие вопросы – опасные вопросы, – если кто-то что-то заподозрит. И если окажется, что во мне, ее лучшей подруге, есть магия, это возбудит еще больше подозрений.

      – Вы правы. Я это знаю. – Я крепко сжала стакан. На поверхности воды колебались крошечные волны, потому что у меня дрожали руки.

      – Магия придет к тебе, когда будет нужно, – подбодрил меня Кадиз. – В замке Повелителя дэмов все так и было. Она пришла в самый подходящий момент.

      Я снова вспомнила, что сказал мне Аларик после того, как я потратила все частицы, которые были в рассекателе времени.

      «Время не появляется из ничего. Оно приумножается, возникая из других частиц. Если растратить время до последней крупицы, все кончено».

      Жизнь очень похожа на время. Магия, быть может, тоже.

      Глава 4

АЛАРИК

      Из всех оков, из всех цепей бессмертие – хуже всего.

      Все остальное когда-нибудь кончается. Но время? Его время? Как долго он еще будет в состоянии воспринимать его течение? И что произойдет потом? Потерять рассудок – звучит заманчиво. Но что остается, когда разум уже потерян? И теряются ли вместе со здравым смыслом и ощущения, в которых и было все дело, в конце концов?

      Телесной болью можно было пренебречь. За исключением отдельных проявлений жестокости, он мог отстраниться от того, что их магические оковы впиваются ему в предплечья, что их края раздирают его кожу, а его плечи держатся только благодаря тому, что мышцы сведены судорогой.

      Когда они добрались до крыльев, это было жестоко, но в то же время он ощутил облегчение, потому что на короткий блаженный миг подумал, что они решили его прикончить. Но потом… Ему пришлось признать, что даже этого явно недостаточно, чтобы умереть. Это воспоминание причиняло ему больше боли, чем страдания его тела.

      Солнце все еще обжигало ему глаза, заставляя их слезиться, пока слезы не сменяла кровь. Его тело было иссушено жарой. Так же непрестанно горели и чувства у него внутри, становясь сильнее, день за днем, день за днем, день за днем…

      Они становились сильнее, несмотря на все остальное. Людей, которые выкрикивали ему в лицо проклятья, швыряли в него свою ненависть или камни размером с кулак. Людей, которые глазели на него, кричали, смеялись над ним, когда он, повинуясь низменному инстинкту, слизывал капли дождя с каменной стены. Но они привыкали к его виду и скоро забудут, станут