Приключения сомнамбулы. Том 2. Александр Товбин

солнце из-под тучи и – чёрный потоп, буйная тьма.

      – Страшно! – покачивалась, обхватив плечи, Милка.

      – Только есть одиночество в раме говорящего правду окна, – призвал на помощь беспощадного Ходасевича, блаженно прикрыв глаза, Головчинер.

      – Страшно, страшно, – упрямо покачивалась Милка, – страшно.

      И чего он, собственно, добивался? – Ха-ха-ха: старушонку чёрт убил – помните? Повторяли по просьбе зрителей, – певуче врубился следователь, – ха-ха, воды глотнёте или в такой холод лучше бы коньячку хотя бы с напёрсток, а?

для разрядки

      – В математическом ряду простых чисел выскакивают исключения – 15, 27 и так далее, однако… – Головчинер узурпировал внеочередной тост, – извольте до дна, до дна…

      – Теперь позвольте поэтическую викторину навязать почтенному обществу, – Даниил Бенедиктович, требуя внимания, звякнул ножом о тарелку, жёсткие седоватые усы будто подросли над язвительною губой. Послушайте-ка с вниманием:

      Санкт-Петербург – узорный иней

      Экслибрис беса, может быть…

      Или другое:

      И ныне: лепет любопытных,

      Прах, нагота, крысиный шурк

      В книгохранилищах гранитных

      И ты уплыл, Санкт-Петербург.

      Шанский с шутовской гримаской сожалел, что выпало коротать счастливый железный век в провинциальном книгохранилище, где отсыревшие дома-фолианты догрызают крысы, но Даниил Бенедиктович оставался серьёзным: оцените рифму – не ликург, не демиург, а крысиный шурк, хотя, конечно, уподобление города книгохранилищу для просвещённого уха звучит банально, а вот книге… – Да-да, – кивал с той же гримаской Шанский, – проще и весомее сравнение с книгой, помеченной… да-да, экслибрис беса – мы обитаем в престранной книге…

      – Не отвлекайтесь, угадывайте, – давил Головчинер.

      Шанский, разумеется, угадал, не обращая внимания на Гошку, недовольно забормотавшего о холодности, бесчеловечности, что в прозе, что в стихах, набоковской красоты, сказал, что угадайку не прочь продолжить:

      Я помню чудное мгновение

      Невы державное течение

      Люблю тебя, Петра творение… – кто сочинил стихотворение?

      – Ну, кто, Пушкин, – отмахнулась Людочка.

      – Как бы не так, Некрасов! – затрясся радостно Шанский.

      – Тебе б только издеваться, – надулась Людочка.

спасительный пятый пункт, истерический крик,шёпот, плач Милкиной души и путаница воспоминаний,недоумений, соображений, утверждений,ими (криком, шёпотом, плачем) вызванных

      – Седеешь, а дурачишься, как ребёнок, – вздохнула Таточка; когда-то у Шанского был с ней роман, само собой – платонический.

      – О, евреи рождаются стариками, зато славяне умирают детьми, мудрость с ребячливостью беспардонно бродят в моём слабеющем организме, я ведь полукровка.

      – Так вот кто среди нас раздвоен! – прорычал Бызов и налил водки.

      – Да, –