Циклоп в корсете. Дарья Калинина

и еще – она очень любила своего мужа. Честно говоря, удивительно, за что. Степан, конечно, был парнем статным и красивым, но очень уж недалеким, а Мила – редкостная женщина.

      – Но что-то ведь вас связывало и помимо вашего восхищения ее достоинствами? – не удержалась Мариша.

      – Разумеется. Когда узнал про болезнь Милы, то счел своим долгом помочь ей вылечиться, снова стать здоровой и счастливой. Мне всегда бывает не по себе, когда кто-то рядом мучается и не может получить помощь только потому, что квалифицированные специалисты для него слишком дороги.

      – Так вы оплачивали лечение Милы? – спросил Кротов.

      – Оплачивал, – кивнул Аполлон Митрофанович. – И горжусь этим. А чтобы вы не воображали себе невесть что, я сразу же могу назвать вам не меньше десятка других людей, которым я также оплатил их лечение. Это и грудные дети, и старики. Надеюсь, вы не заподозрите меня в том, что я помогал им с целью сексуального домогательства?

      – Нет, что вы, – ошеломленно ответил Кротов. – Но вы понимаете, что я обязан проверить ваши слова. В каких именно больницах лежала Мила, и чем конкретно она была больна?

      Вопрос неожиданно вызвал длительную заминку, которую директор пытался заполнить раскуриванием новой сигары. Это ему не удалось, и он с раздражением отбросил ее.

      – Черт с вами, – сказал он. – Все равно ведь узнаете. От милиции такое не скроешь, вы не простодушный Степа. Так вот, Мила была наркоманкой.

      – Что?! – дружно ахнули мы. – Наркоманкой?

      – Не верите? – усмехнулся Обезьян, то есть, тьфу ты, Аполлон Митрофаныч. – Многие бы не поверили. Мила обладала железной волей и умела держать марку даже в те моменты, когда состояние у нее приближалось к критическому. Но она никогда не допускала критической точки, всегда вовремя ложилась в больницу и сбивала себе дозу. А я оплачивал эту процедуру. Так что даже ее муж ни о чем не догадывался.

      – Невозможно, – решительно заявила Мариша.

      – Почему? – пожал плечами директор. – Если есть сила воли, то все возможно. К тому же героин она стала употреблять сравнительно недавно. Месяц или два назад… или чуть раньше. Так что ее организм еще не очень пострадал.

      – Месяц или два? – с недоверием переспросил Кротов. – А от чего же она лечилась весь прошлый год?

      – Есть и другие виды наркотиков, – пояснил Аполлон Митрофанович с таким видом, словно вдалбливал непонятливому школьнику простейшую истину. – Кокаин, эфедрин, травка, наконец. Но каюсь, героин первый раз Мила попробовала по моей вине.

      Возникла напряженная пауза.

      – Нет, только не подумайте, что я дал ей наркотик, – продолжил директор. – А чувствую я себя виноватым потому, что Мила достала его в больнице, куда я ее определил. Я тогда еще недостаточно хорошо знал, какая это страшная болезнь, поэтому меня не удивило, что в палатах на третьем этаже на окнах нет решеток. Ну какому нормальному человеку придет в голову, что наркоман способен прыгнуть с десяти метров, а потом еще и бежать со сломанной ногой за наркотиком и обратно? Врачи, во всяком случае, этого не допускали, они