Страны Белого Слона. Правда и вымыслы. Кирилл Котков

территории провинций. Фактический статус этих самоуправляющихся территорий довольно различный. Например, есть «автономные округа» типа Самоуправляющейся территории племён нага, расположенной вдоль границы с Индией в провинции Сагайн на северо-западе Бирмы/Мьянмы, до которой, похоже, никому нет дела, а есть Самоуправляющаяся территория племени ва в штате Шан на северо-востоке Бирмы/Мьянмы, которая фактически является отдельным непризнанным государством.

      Как и в большинстве многонациональных стран, ситуация в Бирме/Мьянме следующая: имеется государствообразующий народ, т. е. этнические бирманцы, и национальные меньшинства, лояльность которых к государству, на территории которого они живут, довольно различна. Исторически национальные окраины всегда были автономны по отношению к центру, более того, многие окраинные народности на практике не подчинялись власти бирманских королей. С приходом англичан ситуация мало изменилась. Британцы не вмешивались в жизнь национальных окраин в обмен на признание ими верховной власти колониальной администрации, более того, давали национальным меньшинствам определённые привилегии. Так, колониальная полиция, как правило, набиралась из представителей каренских и качинских племён. Одновременно с этим часть представителей данных племён приняли христианство протестантского толка, что позволило возникнуть некоему подобию национальной идеи, в основе которой лежало противопоставление этническим бирманцам. Это заложило «мину замедленного действия» во взаимоотношения этих народностей с бирманцами. В годы Второй мировой войны последние до весны 1945 г. сражались на стороне японцев, тогда как карены и качины – на стороне англо-индийских войск. После войны, незадолго до обретения независимости, национальный лидер бирманцев Аун Сан пообещал автономию национальным окраинам, однако его внезапная гибель и начавшаяся в стране гражданская война не позволили на практике реализовать обещанное. В то же время не следует считать, что все национальные меньшинства только и мечтали или мечтают о том, чтобы отделиться от Бирмы/Мьянмы. Позиция большинства представителей элиты национальных меньшинств сводилась, да и отчасти до сих пор сводится, скорее к следующему – «мы вам и раньше не подчинялись, и сейчас не хотим, поэтому не лезьте в наши дела», но при этом речь не шла о формировании собственной государственности. Иными словами, они хотели бы более широкой автономии, чем реальной независимости, тем более что, за исключением бирманцев, монов, шанов, палаунгов и отчасти кая, все остальные малые народности страны не имели опыта государственности, а находились, да и до сих пор во многом находятся, на стадии родоплеменного строя. Так, лидеры шанов, чьё благосостояние зависело от опиумных плантаций Золотого треугольника, откровенно торговались до конца ХХ в. с правительством Бирмы/Мьянмы относительно расширения своих прав и привилегий, но при этом особенно и не пытались выйти из состава страны. Ещё более лояльными по отношению