В третью стражу. Автономное плавание. Намор

с автомагнитолой.

      Я с детства любил открытые пространства,

      Музыку для всех и обеды в столовой.

      Я вырос на почве любви и пьянства,

      Как это ни странно, живой и здоровый…[3]

      «Случайная» песня царапнула сердце. Выбор плеера не падал на нее уже с полгода. Дуэт, исполнявший песню, да и поэтесса – автор стихов – почти ровесники Виктора, и «чувство» некоторых вещей у них совпадало до боли, до нервной дрожи…

      Я вырос на почве искусства и бреда.

      Под ругань соседей, под звон трамвая,

      Под знаком собаки и велосипеда,

      И вкус газировки был слаще рая…

      Питерский двор-колодец, вечно облезлое парадное, источенный накатами наводнений и временем поребрик, отделяющий узкий тротуар от улицы. Арка подворотни – верное укрытие от августовских ливней, не только для людей, но и для крыс. Лет в шесть, тогда еще Витька (за имя «Витенька» мог и в драку полезть), как-то раз почти два часа пережидал небесное «недержание» под такой вот аркой в компании двух отъевшихся в подвале соседнего продуктового магазина серо-ржавых тварей. Нежелание мокнуть сперва оказалось сильнее страха, а потом осталось только оно.

      Счастливое детство нам подарило

      Умение жить и писать без нажима.

      Равнение на флаг и на середину.

      Лагерь «Артек» строгого режима…

      В пионеры Витьку приняли последним в классе. Неудивительно, учитывая вялотекущий конфликт с классной руководительницей, дамой властной и не очень умной, заявившей однажды на родительском собрании: «Из Федорчука ничего хорошего не выйдет». После этих слов мама Виктора встала и, извинившись перед собравшимися, ушла и больше в школе не появлялась, а когда классная стала названивать домой, просто клала трубку телефона, услышав ее голос.

      Когда живые примеры не сходились с ответом,

      Нам говорили, что мы идиоты.

      Мы скоро привыкли к мысли об этом

      И не ищем себе подходящей работы…

      И как-то так само собой сложилось, что с тех пор, – а может быть и всегда, с самого начала, – Витька стал жить поперек. Внешне принимая правила игры, он мог в любой момент задать вопрос – учителю ли, инструктору ли райкома комсомола, мастеру на практике, – и иногда такой вопрос, честный ответ на который был невозможен для тех, кому задан. В принципе невозможен. Ответить наглому щенку как есть – уронить авторитет. Свой или организации, стоящей за спиной, – неважно. Солгать – потерять лицо, ибо любая ложь оставалась на поверхности, как оттаявшее по весне дерьмо. «Они» предпочитали молчать, а кое-кто и гадить исподтишка.

      Я больше высоким словам не верю.

      Сегодня мы жертвы, а завтра судьи.

      Я хочу понять на своем примере,

      Что с нами было и что же будет…

      Все было бы совсем печально, если бы не друзья…

      Вильда фон Шаунбург, имение Vogelhügel.

      21 декабря 1935 года

      Солнце,

3

«Я с детства любил открытые пространства…» – слова М. Кулаковой, музыка Валерия Мищука. Поют братья Валерий и Вадим Мищуки.