В третью стражу. Автономное плавание. Намор

Новым годом! – «бокалы» всех троих поднялись почти одновременно.

      – Блин! – сказал Ицкович. – Вот нате вам, дожили – на дворе две тысячи десятый год! А в школе я был уверен, что и двухтысячный – чистая фантастика!

      – Оце добре! – поддержал его Федорчук, – Ось за це треба ще трохи выпыты!! И не оцей газводы, а що-небудь мицнише! Але з-за видсутнисть гербовой… – Он разлил по стаканчикам остатки шампанского и, заговорщицки подмигнув, поставил бутылку на асфальт. Степан уже поднес бокал к губам, но Виктор предостерегающе поднял указательный палец.

      – Хоспода! – он забыл про свою наигранную «хохляцкость», и осталась от нее только настоящая украинская «г», которая для русского уха скорее все-таки «х». – Я предлагаю выпить за то, чтоб мы еще не раз могли удивиться таким вещам. Короче говоря, я пью за то, чтоб мы так же вместе встретили две тысячи двадцатый, две тысячи тридцатый и так далее, чем больше, тем лучше. Как там говорится? Чтобы елось и пилось…

      – Чтоб хотелось и моглось! – закончили хором Степан с Олегом и почти синхронно опорожнили свои пластиковые «бокалы».

      И словно в подтверждение тоста какая-то местная барышня в розовой пушистой курточке чмокнула Ицковича в щеку. Тот сразу же просиял и, провожая фемину «пытливым» взглядом, вытряхнул в себя последние капли холодной золотистой жидкости. С сожалением посмотрев на пустую емкость, он быстро оглянулся по сторонам и достал из кармана плаща початую бутылку виски.

      – По чуть-чуть? – И, получив утвердительную улыбку одного и кивок второго, разлил по стаканчикам жидкость цвета некрепкого чая.

      – Так, – начал он с напускной серьезностью. – У кого-нибудь есть что-нибудь алкогольное? Нет? Так я и знал. Где продолжим? У меня в номере? Или есть другие предложения? – и устремил указательный палец в пространство между Матвеевым и Федорчуком.

      – Ща бум пить глинтвейн. Адназначна! – заявил Степан. – Чтобы в Амстердаме, в новогоднюю ночь и не выпить глинтвейна, это… знаете ли…

      Вообще-то профессор Матвеев считался весьма серьезным математиком – во всяком случае, так думали те, кто собрался на его научный «бенефис» в Утрехтском университете, однако со старыми друзьями да еще и «на воле», он был способен на многое, о чем и сам успел забыть.

      – Якый ще там глинтвейн? – вернулся к своему амплуа серьезный киевский предприниматель Виктор Иванович Федорчук. – Не треба нам глинтвейну! Треба горилки и якнайбильше!

      – Алкаши! – констатировал Матвеев, похохатывая. – Предлагаю компромисс. Шампанское. Много!

      Но шампанского на площади Ньювмаркт не нашлось. То ли раскупили уже, то ли еще что. Вот глинтвейн был всякий разный, хоть залейся: и глинтвейн со взбитыми сливками, и глинтвейн с кофе, и кофе с глинтвейном, но, справедливости ради, следовало признать, был и просто кофе – без глинтвейна. Шампанское же, судя по всему, опытные горожане несли с собой. Друзья вот тоже озаботились, но…

      – У меня в номере есть шампанское, – сообщил с ехидной усмешкой Виктор. – Две бутылки!

      Федорчук и всегда-то был запасливым. А уж тем более после того, как переехал из Белокаменной в Харьков, а оттуда в Мать городов русских и перешел на «ридну мову», став