В тусклом стекле. Джозеф Шеридан Ле Фаню

когда он, обратив к собеседнику унылое, мертвенно-бледное лицо, излил таким образом свои чувства.

      – Помоги вам Господь, мой бедный друг, – произнес потрясенный доктор. – Помоги вам Господь, ибо вы воистину страдалец, какова бы ни была причина ваших мук.

      – Да поможет мне Господь! – сурово откликнулся Бартон. – Но поможет ли Он мне, поможет ли?

      – Молитесь Ему, молитесь с верой и смирением, – ответствовал доктор ***.

      – Молитесь! – снова повторил Бартон. – Я не могу молиться; легче сдвинуть гору усилием воли. Для молитвы мне недостает веры; что-то во мне сопротивляется молитве. Я не в силах последовать вашему совету – это невозможно.

      – Только попытайтесь, и вы убедитесь в обратном.

      – Попытайтесь! Я пытался и приводил себя в смятение, а иногда – в ужас. Я пытался снова и снова, и все было бесполезно, более чем бесполезно. Устрашающая, невыразимая идея вечности и бесконечности подавляет, загоняет в безумие мой мозг, когда я принимаюсь размышлять о Создателе, – я пугаюсь и отступаю. Говорю вам, доктор, если мне суждено спасение, то иным путем. Идея вечного Творца для меня неприемлема, моему рассудку не вынести этой мысли.

      – Тогда скажите, дорогой сэр, – вопросил собеседник, – какой поддержки вы от меня ждете, что надеетесь узнать? Могу ли я что-нибудь сказать или сделать для вашего спасения?

      – Сперва выслушайте меня, – проговорил капитан Бартон с подавленным видом, силясь обуздать свое волнение, – выслушайте, и я вам расскажу в подробностях о том наваждении, из-за которого моя жизнь сделалась непереносимой и которое заставило меня убояться смерти и потустороннего мира так же сильно, как я возненавидел посюсторонний.

      Бартон повел затем рассказ о тех происшествиях, которые уже вам известны, и продолжил таким образом:

      – Это стало делом обычным – привычкой. Я не имею в виду, что вижу его во плоти, – слава Богу, такое дозволяется не каждый день. Хвала Создателю, от этого ужаса мне милосердно даруется хотя бы отдых, раз уж не дано избавления. Но от сознания, что злобный дух повсюду меня преследует, мне не отделаться ни на минуту. Мне вослед несутся богохульства, крики отчаяния, на меня изливается отвратительная, безумная ненависть. Эти страшные звуки раздаются всякий раз, когда я заворачиваю за угол; эти выкрики доносятся до меня ночью, когда я сижу один в своей комнате; они преследуют меня повсюду, обвиняют в отвратительных преступлениях и – Боже милосердный! – грозят неминуемой местью и вечными муками. Тсс… Слышите? – вскричал Бартон с жуткой торжествующей усмешкой. – Слушайте, слушайте, теперь-то вы мне верите?

      К священнику подкрался леденящий ужас, когда в вое внезапно поднявшегося ветра он различил как будто приглушенные неясные восклицания, в которых угадывались ярость и злобная насмешка.

      – Ну, что вы об этом думаете? – выкрикнул наконец Бартон, хватая ртом воздух.

      – Я слышал шум ветра. Что же мне думать, ничего особенного в этом нет.

      – «Князь,