Кольцо с секретом. Марина Серова

блестят хромированные штуки, и почему-то так спокойно и уютно рядом с «соседушкой». Было в нем именно то, что тетушки на лавках называют «мужчинским».

      За все тридцать минут Роман не произнес ни слова, а я все стеснялась спросить, зачем, имея ствол, разбивать морду собственной дорогой тачке. Задала лишь более нейтральный вопрос, который тоже занимал меня довольно давно. Осторожно притронувшись пальцем к серьге в его правом ухе – толстой, испещренной какими-то письменами, – я спросила, что это значит.

      Он дернул штопаной губой, изобразив улыбку:

      – Ничего. Чтобы видеть лучше.

      Я прыснула про себя. Надо же, кто-то еще носится с этим пиратским суеверием.

      – Кто это тебе сказал: капитан Флинт?

      – А кто это?

      Ну что тут сказать? Хотя нельзя не отметить, что серьга ему очень идет.

      Мы притормозили у нашего подъезда.

      Роман вышел из машины первым, открыл дверь, подал руку, а мне не пришло в голову не заметить ее. Впрочем, эта машина такая низкая.

      По-хозяйски, как будто так и надо, обнял за плечи, довел до квартиры – и снова даже мысли не возникло возмутиться и вырваться.

      Тогда я еще не была в курсе, что этот человек ни у кого ничего никогда не спрашивал, он делал так, как считал нужным, и никакого «с вашего позволения», «не против, если…», «а можно я…». Постоял, подождал, пока я открою дверь и войду, лишь после этого собрался вниз по лестнице.

      – Ты что же, переехал? – зачем-то спросила я, просто чтобы сказать хотя бы что-то. Или еще раз услышать его голос.

      – В целом нет, – ответил Роман. Все-таки забавно он «цсекает».

      – А свитер, забыл?

      – Тебе. На память, – подмигнул он и сбежал вниз по лестнице.

      Я зашла в комнату, не зажигая свет, и непонятно зачем выглянула в окно.

      Умостившись на разбитом капоте, Роман сидел в одной рубахе, попивал шампанское и, задирая голову, смотрел в мое окно.

      С утра под дверью материализовался букет, а в нем листок, на котором четким, с сильным нажимом почерком было выведено:

      От тяжелого бремени лет

      Я спасался одной ворожбой,

      И опять ворожу над тобой,

      Но неясен и смутен ответ.

      Ворожбой полоненные дни

      Я лелею года – не зови…

      Только скоро ль погаснут огни

      Заколдованной темной любви?

      С тех пор прошло… ну, лет сто. Больше я его не видела, ни лично, ни по телевизору, ни где-то еще.

      Да и в целом глупо и незачем.

      Просто – и это сугубо между нами – почему-то именно осенью мне иной раз снились эти пять букв: «Роман», становилось и неловко до поджимания пальцев, и одновременно и тепло, и грустно.

      На самом деле все просто, и нечего усложнять.

      Возможно, все дело в том, что надо сменить картинку.

      Я огляделась – конечно! Ремонт надо сделать, причем немедленно, по всей квартире. Видеть не могу эти обои!

      Идея отменная, но, чтобы провернуть все это разом, надо немерено финансов.

      Тогда, как