Медаль за город Вашингтон. Владислав Морозов

полученному приказу, ждали подходя этой самой челяди. При этом нас все время обстреливали со стороны близлежащих многоэтажек и лесополосы. Мы скупо отвечали. В общем, к назначенному часу челядь на точку встречи не прибыла, на наш запрос по рации командование приказало ждать дальше. И мы ждали до вечера, бессмысленно пялясь в заметавшую нас серенькую пургу начинающейся Долгой Зимы. Приказа соваться дальше в город у нас не было, тем более что все тамошние улицы и дороги были загромождены баррикадами и брошенным транспортом.

      И мы все ждали, пока нас наконец не атаковали. Мы потеряли одну БМП и трех человек убитыми, после чего, уже в почти полной темноте, получили приказ на отход и отошли. За это меня и приволокли на кичу. Не успели мы тогда вернуться в расположение, как меня и моего непосредственного начальника капитана Галиева разоружили и, под недоуменные взгляды бойцов, отвезли под конвоем в ГТП.

      Так вот, когда меня тогда втолкнули в допросную камеру, там на табуретке как раз хрипло дышала настоящая развалина – бренные останки какого-то бывшего человека с такими вот, как у этого рядового Зиновьева, глазами. Выглядели эти останки хреново, на роже – синяки и свежие, сочащиеся, как говядина, ссадины, одна рука неестественно вывернута. Было такое впечатление, что два находящихся в кабинете молодца-следака из ГТП не просто обработали его руками и ногами, а скинули подозреваемого этажа этак с девятого, оставив от арестованного одни руины.

      Когда в кабинет ввели меня, они того бедолагу велели увести, а точнее – унести. Что сержанты-конвоиры и сделали.

      Такие милые были ребята эти следаки, молодые и симпатичные, один постарше и поинтеллигентнее, в темных гражданских брюках и сером свитере домашней вязки, второй, помоложе и потупее, в камуфле без знаков различия. Этакие сверхчеловеки, призванные олицетворять перед подследственными Родину-Мать, кнут/пряник и карающий меч/ежовые рукавицы в одном флаконе. И во всем их облике была невыразимая чиновничья скука и рутина. Помню, на столе у них среди бумаг парили две кружки с торчащими ниточками от пакетиков одноразового чая (с продуктами тогда уже было хреново, и такой чаек считался жутким дефицитом), на одной из которых было написано «Володина» (видимо, по имени владельца).

      – Ну что, старлей, – сказал интеллигентный инквизитор в свитере. – Считай, что погоны с тебя уже сняли…

      А я тогда, откровенно говоря, в ахере был. Ночь не спал и, плюс ко всему, похоже, был слегка контужен. Поэтому четко помню, как я беру правой рукой за свое левое плечо, а левой за правое, с усилием отрываю с мясом со своего камуфла оба погона и вежливо так протягиваю следаку со словами:

      – Да нате. Берите, сделайте милость, гражданин начальник…

      А сам при этом думаю, долго ли я усижу на этом табурете (и усижу ли вообще?), если он мне сейчас, без паузы, вмажет для профилактики кулаком в хрюсло или со всей дури засветит, скажем, ногой по корпусу? Кстати, и табурет подо мной основательный, и если меня им пару раз отоварят, я точно буду в ауте…

      – Веселый вражина