Паладин. Симона Вилар

тамплиер Ласло Фаркаш снес своего противника, который уже замахнулся саблей, древком копья, как дубиной, и тут же вогнал его острие в другого разбойника. Эйрик просто сбил наскочившего на него сарацина ударом щита и напором лошади, так что тот рухнул на песок вместе со своей небольшой изящной лошадкой, но, быстро выпутавшись из стремян, не стал нападать, а пополз на четвереньках прочь. Огромный норвежец стал рубиться над ним обеими руками – мечом парировал направленные на него удары, а секирой рубил так, что только кровавые брызги разлетались.

      Такого отпора сарацины не ожидали и, пронзительно вскрикивая, поспешили обратно под сень спасительных зарослей. Победители не преследовали их. Тамплиер Ласло сказал:

      – Это люди не эмира Бейрута, это обычные бедуины-разбойники, ищущие легкой наживы.

      Он оглядел распростертые на залитом кровью песке тела и неспешно вытер меч о гриву своего вороного. Его смуглое скуластое лицо в обрамлении стального наголовника кольчуги расплылось в довольной усмешке, пышные черные усы приподнялись, обнажая крепкие ровные зубы. Будучи невысокого роста – что не бросалось в глаза, когда тамплиер был в седле, – Ласло хорошо справился со своей работой, ведь одной из основных обязанностей ордена Храма было уничтожать тех, кто препятствует мирному передвижению путников.

      Норвежец тем временем повернулся к начавшему взбираться на коня еврею.

      – Ты плохо слышал, что я тебе сказал, Иосиф? Пока шла схватка, тебе надлежало лежать с закрытыми глазами и не шевелиться.

      Обычно Эйрик был мягок и предупредителен с молодым евреем, семейству которого привык служить. Сейчас же, видя непослушание Иосифа, он гневно сдвинул рыжие брови, его светло-серые глаза сверкали, а лицо так побледнело, что веснушки на нем казались почти черными. Даже мощная челюсть Эйрика подрагивала, словно он едва сдерживался, чтобы не открыть рот, откуда в любой миг могли посыпаться не только упреки, но и самая настоящая ругань. Но Эйрик и впрямь опасался за Иосифа: еврей не был воином, а его плащик и желтая шляпа, из-под которой выбивались густые кучерявые волосы, вряд ли могли послужить парню защитой.

      Собой Иосиф был не больно красив: слишком крупный горбатый нос, близко посаженные глаза, скошенный подбородок, однако когда он улыбнулся Эйрику, понимая, что тот не столько злился, сколько переживал за него, лицо его осветилось такой светлой и ласковой улыбкой, что оно стало казаться по-настоящему привлекательным.

      – Не унижай меня своей суровостью, Эйрик. К тому же вы так сражались, что я чувствовал себя защищенным со всех сторон, и оставаться лежать на песке было как-то… Это как проявление неуважения к мастерству и доблести столь отменных воинов.

      Но через миг улыбка еврея уже погасла, когда он увидел окровавленного Мартина с торчавшей из-под руки стрелой.

      – Давай я осмотрю твою рану, друг мой.

      Мартин стащил с головы