Горчаков. Титулярный советник. Валерий Пылаев

положение росло заметно быстрее знаний, и пробелы в образовании из внушительных грозили превратиться в катастрофические.

      Но не сегодня. К черту. Когда голова похожа на чугунный горшок, пялиться в цифры отчетов все равно без толку.

      Умывшись, я накинул рубашку и спустился вниз, в гостиную. Занял любимое дедовское кресло и взял со столика свежую газету. Судя по тревожным заголовкам, в стране действительно творилось что-то из ряда вон выходящее. Забастовки, убийства в крупных городах, крах высших чинов – а теперь еще и беспорядки в полках в губерниях за Уралом.

      Да уж. Опальный генерал Куракин удрал из столицы, но, похоже, продолжал действовать там, куда не дотягивались даже длинные руки Третьего отделения. Зная Багратиона, он наверняка поднял всех – и своих людей, и полицию… а может, даже военных.

      Одному Богу известно, скольких жизней стоил покой хотя бы в столице.

      – Доброго утра, ваше сиятельство. Сегодня вы рано…

      На столик опустилась дымящаяся чашка на блюдце. Утренний кофе мне теперь приносила Арина Степановна лично – честь, которой раньше удостаивались только дед, отец и Костя. И, сколько я ни пытался ворчать, ругаться – а то и вовсе приказывать, – хранительница усадьбы больше не называла меня по имени, Сашей. Только на вы» и уже набившее оскомину «сиятельство». Как говорят французы – noblesse oblige, положение обязывает.

      И, видимо, обязывает не только меня.

      Но привыкнуть я все равно никак не мог. Дежурная учтивость и этикет… нет, не то чтобы сделали Арину Степановну чужой или выстроили какую-то стену – но я все равно чувствовал, что приподнялся над простыми смертными еще на ступеньку или две – и впереди таких ступенек еще немало.

      И рано или поздно я заберусь так высоко, что вполне могу перестать замечать тех, кто остался внизу.

      – Не спалось, – вздохнул я, протягивая руку за кофе. – Пожалуй, сегодня просто почитаю газету… до завтрака.

      – Ничего там интересного, Александр Петрович, уж поверьте. Опять про вашу светлость гадости пишут.

      Это где? Про меня, да еще и в самом важном столичном издании?

      А, нет – показалось. Заметил на столике еще одну газету: потоньше, с бумагой не самого лучшего качества – да и в целом не самую… выдающуюся. Уж не знаю, кому взбрело в голову принести сюда свежий выпуск «Вечернего Петербурга» – ни я, ни Андрей Георгиевич, ни уже тем более дед такое не читали.

      И все-таки принесли. Уж не для того ли, чтобы газетенка попалась мне на глаза?

      – Александр Горчаков-младший, – прочитал я вполголоса. – Палач все еще на свободе.

      Даже так?.. Сильно.

      Несмотря на звучный заголовок, статья (здоровенная, на весь первый разворот) не рвала с места в карьер, а набирала обороты постепенно. Для начала автор припомнил мои прегрешения полугодичной давности: гонку по Невскому и драку в больнице. Даже вскользь упомянул о дуэли с Воронцовым – не называя имен и мест, без конкретики, намекнув на «последствия, которые вполне