Зеркальная страна. Кэрол Джонстон

и резко оглядываюсь. Никого. Сердце колотится как бешеное. Через дорогу – ряд жилых домов из красного песчаника, которые мы с Эл прозвали Пряничный курятник. Узкие стандартные коттеджи с белыми дверными и оконными рамами, на подоконниках стоят ящики с анютиными глазками и петуньями. Какой резкий контраст по сравнению с мрачным серым домом напротив… Ощущение, что за мной наблюдают, усиливается, волосы на затылке встают дыбом.

      Снова поворачиваюсь к дому под номером тридцать шесть, открываю калитку, иду по дорожке, поднимаюсь по четырем каменным ступеням и вижу красную металлическую скребницу для обуви перед приоткрытой парадной дверью. Однажды я спросила у мамы, почему его не называют Красный дом; та удивленно моргнула и посмотрела на меня как на дурочку. Думая о ней теперь, я не могу вспомнить больше ничего, кроме этого взгляда.

      «Это Зеркальный дом. Совсем как ты с Эллис. Совсем как Зеркальная страна».

      Вероятно, когда-то мы с Эллис обладали такой же непреклонной симметрией, как и этот дом, однако ничто не остается неизменным вечно. Толкаю дверь, вхожу в прихожую. Черно-белая плитка в шахматном порядке, темные дубовые панели и неожиданно малиново-красные стены. Закрываю глаза и слышу тяжелый лязг засова. Вспышка черной тьмы. «Беги!» Испуганно оглядываюсь, но дверь открыта, и в нее льется теплый солнечный свет.

      Поворачиваю бронзовую ручку второй двери, ловлю в ней отражение своего испуганного лица и оказываюсь собственно в холле; вдали маячит изгибающаяся тень лестницы. Старый ковер исчез, на его месте – сверкающий паркет. Солнце проникает сквозь фрамугу над дверью, и я отчетливо вижу себя в детстве: сижу в пятне света на кусачем ковре, скрестив ноги, и читаю дедушкину энциклопедию.

      Стены холла завешены декоративными тарелками, маленькими и большими, с рельефными и позолоченными краями: зяблики, ласточки, малиновки на зеленых ветвях, на голых ветвях, на заснеженных ветвях. Высокий дубовый телефонный столик и дедушкины часы именно там, где и были всегда – по бокам двери в гостиную. И хотя это кажется странным и даже невероятным, ведь прошло почти двадцать лет, они всё так же стоят на страже. Запах совершенно не изменился: старое дерево, старые вещи, старые воспоминания. Мое недоверие сменяется неожиданным облегчением с примесью вполне понятной тревоги. Набираю полную грудь воздуха, и вдруг внутри словно высвобождается и рвется наружу странное чувство, отчасти похожее на страх – хрупкое, с острыми краями и в то же время теплое. Оно глубокое, как океан, у него свои ожидания. По большей части я рада вернуться. Я рада, что все здесь осталось прежним, как бы невероятно это ни звучало.

      Захожу в кухню, словно я у себя дома, и на сине-белом плиточном полу вижу стоящего на четвереньках Росса. Он поднимает голову и вздрагивает.

      Я слишком занята мыслями о том, чего сказать не могу, и не нахожу ничего лучше, как ляпнуть:

      – Преклонять колена – это уже слишком. Мог бы просто сказать «привет».

* * *

      – Кэ-эт! – протяжно восклицает