Невольник. Алексей Губарев

творением среди лиственных деревьев.

      – Эмао напоминает о себе, – с улыбкой сообщила моя спутница, указывая рукой на скалу. – Здесь нужно остановить, ждать уно, мужчин.

      – Ты уверена, что они придут сюда? – уточнил я на всякий случай.

      – Да. Здесь наш охотник приносить жертва Эмао, потом нести добычу в деревня. Там есть. Хочешь, я показать тебе манлао, жертвенник?

      – Показывай, – согласился я.

      Место, где, как я понял, охотники умерщвляли добычу, находилось прямо у подножия скалы. Ровная площадка, метров семь в диаметре, с одной стороны упиралась в стену из серого камня, а с другой в русло реки. По центру площадки располагался сам жертвенник – крупный валун грязно-бурого цвета. От него в направлении реки тянулись потёки давно застывшей крови. В воздухе стояла сладковатая, едва ощутимая вонь разложения.

      Но всё это меркло перед надписью, выбитой на стене неизвестным орудием. Я не сразу заметил её, а когда мой взгляд всё же натолкнулся на знакомые слова, замер, как вкопанный.

      В сером камне чёрными буквами было выжжено:

      «Здесь был Вася!»

      Глава 4. Неприятное знакомство

      – Мария, а ты, часом, не знаешь, кто это написал? – спросил я, указывая пальцем на столь родные буквы, что у меня аж глаза защипало.

      – О, это послание приёмный дети Эмао, – непринуждённо ответила девушка. – Сильный охотник, добрый чужак. Как ты, да, только сильный. Эмао взять их себе, любить.

      – И где сейчас эти приёмные дети? – задал я ещё один вопрос, а у самого сердце бешено забилось в груди, словно собралось выпрыгнуть.

      – Никто не знать, чужак. Много-много большой ночь пройти, как они уходить в опасный места, в золотой лес. Больше не возвращаться. Ты надо слушать мудрый Гаанг, старейшина, он больше знать.

      – Ещё такие надписи есть где-нибудь? – поинтересовался я, делая несколько глубоких вдохов-выдохов. Ох ты ж, как разволновался при виде родной кириллицы. Словно невеста перед алтарём.

      – Много посланий. По всей Эмао, везде. Почему ты так интересно, Аудрэй? Заклющёний не интересно никогда послания дети. «Аурум» думать – это наш язык, всегда уничтожать.

      – Не переживай, я не собираюсь ничего портить в вашем святилище, – успокоил я аборигенку, после чего обратился к искину: – Шиц, что скажешь?

      – Неизвестный, мёртвый язык, Кэп. В моей базе данных о нем нет. То, что рассказала местная, – какая-то местная легенда. Среди некоши нет подобных сказаний.

      – Сколько, говоришь, прошло лет, как обнаружили туманность?

      – Официально туманность Альфа-1 открыта двести стандартных лет назад автоматическим кораблём-разведчиком корпорации «Аурум». А уже через сто лет на рынок содружества поступили первые препараты, созданные на основе мутагена.

      – Хм. А про меня известно, сколько лет я находился на той космической станции? До обнаружения, разумеется.

      – Кэп, таких данных, скорее всего, нет даже в главном информационном хранилище корпорации «Аурум».

      – Аудрэй,