Кладовая солнца. Повесть и рассказы. Михаил Пришвин

Вроде как бы «жив, жив!» кричит кулик Кроншнеп. Тетерев там где-то бормочет и чуфыкает. Белая Куропатка, как будто ведьма, хохочет.

      Мы, охотники, давно, с детства своего, слышим эти звуки, и знаем их, и различаем, и радуемся, и хорошо понимаем, над каким словом все они трудятся и не могут сказать. Вот почему мы, когда придём в лес на рассвете и услышим, так и скажем им, как людям, это слово:

      – Здравствуйте!

      И как будто они тогда тоже обрадуются, как будто они тогда тоже подхватят чудесное слово, слетевшее с языка человеческого.

      И закрякают в ответ, и зачуфыкают, и зашваркают, и затэтэкают, стараясь всеми голосами этими ответить нам:

      – Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!

      Но вот среди всех этих звуков вырвался один, ни на что не похожий.

      – Ты слышишь? – спросил Митраша.

      – Как же не слышать! – ответила Настя. – Давно слышу, и как-то страшно.

      – Ничего нет страшного. Мне отец говорил и показывал: это так весной заяц кричит.

      – А зачем так?

      – Отец говорил, он кричит: «Здравствуй, зайчиха!»

      – А это что ухает?

      – Отец говорил: это ухает выпь, бык водяной.

      – И чего он ухает?

      – Отец говорил: у него есть тоже своя подруга, и он ей по-своему тоже так говорит, как и все: «Здравствуй, выпиха».

      И вдруг стало свежо и бодро, как будто вся земля сразу умылась, и небо засветилось, и все деревья запахли корой своей и почками. Вот тогда как будто над всеми звуками вырвался, вылетел и всё покрыл собою торжествующий крик, похожий, как если бы все люди радостно в стройном согласии могли закричать:

      – Победа, победа!

      – Что это? – спросила обрадованная Настя.

      – Отец говорил: это так журавли солнце встречают. Это значит, что скоро солнце взойдёт.

      Но солнце ещё не взошло, когда охотники за сладкой клюквой спустились в большое болото. Тут ещё совсем и не начиналось торжество встречи солнца. Над маленькими корявыми ёлочками и берёзками серой мглой висело ночное одеяло и глушило все чудесные звуки Звонкой борины. Только слышался тут тягостный, щемящий и нерадостный вой.

      Настенька вся сжалась от холода, и в болотной сырости пахну́л на неё резкий, одуряющий запах багульника. Маленькой и слабой почувствовала себя Золотая Курочка на высоких ногах перед этой какой-то неминучей силой погибели.

      – Что это, Митраша, – спросила Настенька, ёжась, – так страшно воет вдали?

      – Отец говорил, – ответил Митраша, – это воют на Сухой речке волки, и, наверно, сейчас это воет волк Серый помещик. Отец говорил, что все волки на Сухой речке убиты, но Серого убить невозможно.

      – Так отчего же он так страшно воет теперь?

      – Отец говорил: волки воют весной оттого, что им есть теперь нечего. А Серый ещё остался один, вот и воет.

      Болотная сырость, казалось, проникала сквозь тело к костям и студила их. И так не хотелось ещё ниже спускаться в сырое, топкое болото.

      – Мы куда же пойдём? – спросила Настя.

      Митраша вынул компас, установил север и, указывая на более слабую тропу, идущую