Воронье. Шая Воронкова

арочка тут же улетела, но большая часть осталась сидеть, провожая его заинтересованными взглядами. Бусинки маслянисто блестели на свету.

      – Смотрите! – крикнул вдруг Слон. – Тут еще осталось.

      Раз обернулся, так и не опустив занесенную над очередным телом ногу. Тощий мальчишка с боками впалыми, как у бродячего пса, орудовал половником в медном котелке, валяющемся на земле. Костра не сохранилось – хворост и угольки разметало в стороны.

      – Фу, брось, – сморщила нос Кошка, стаскивающая с неподвижного воина сапог. – Два дня прошло. Там жучки теперь.

      Справившись, девочка заглянула в голенище – и, ничего интересного не обнаружив, отбросила сапог в сторону. Ее неровно стриженные ножом рыжие космы от резкого движения съехали на глаза. Кошка мотнула головой, откидывая пряди в стороны и вновь подставляя нос-картошку солнцу.

      Слон, уже успевший вынуть черпак и теперь тянущий его ко рту, недовольно выпятил губу.

      – Тебе то откуда знать, облезлая? – засмеялся он. – Нет там жучков. Скажи, Разумник?

      – Она права. Брось, – неохотно отозвался Раз, шаря по поясу совсем молодого солдата.

      Ничего. Конечно – все добротное уже растащили, а им, как и всегда, остались объедки. Слон заметно скис, будто кто-то сунул его в выгребную яму, но черпак кинул. Раза, как самого старшего, слушались почти беспрекословно. Шестнадцать лет, когда ты беспризорник, это – весомый аргумент. Раз покачал головой. Слона вечно тянуло есть – даже кличку эту он так и получил. Любил говорить, что «готов и слона сожрать», хотя никогда в глаза это чудо не видел – как, впрочем, и остальные. Удило, старый рыбак, однажды сказал, что у Слона в животе червь, вот и ест за троих, но звучало как полная байка.

      Раз перевернул на живот очередное тело, вырвал воткнутый прямо между лопаток грязный кинжал и бросил в холщовую сумку. Хоть что-то стоящее. Он кинул взгляд через плечо, невольно пересчитывая остальных, как наседка – цыплят. Один, два… не хватает.

      – Где Нюхач? – как бы небрежно, но с легким волнением спросил он.

      Опасность нарваться на других падальщиков оставалась всегда. Вороны были из них самыми безобидными, в основном потому, что интересовались самими телами, а не тем, что на них надето. Кошка пожала плечами. В этот самый миг с другой стороны поля раздался крик.

      – Сюда! Сюда! – надрывался по-взрослому хриплый голос.

      Раз подскочил, вспугнув очередную кучку ворон, и к ору присоединились хлопки крыльев. Не сговариваясь, они трое наперегонки понеслись на звук. Сердце Раза бешено заколотилось. Они буквально вылетели на небольшой холмик, и тут бегущая впереди всех длинноногая Кошка остановилась. Раз ругнулся, впечатавшись ей в спину, и шагнул в сторону. Невидимая туго натянутая от волнения струна в груди мгновенно ослабла.

      Нюхач стоял жив-живехонек и разглядывал что-то у своих ног. Услышав топот, он поднял голову. Когда бы Раз ни смотрел на Нюхача, он не мог запомнить ни цвета его глаз, ни формы лица. Причина была простой: сперва шел длиннющий, широкий нос, а уже за ним, как бы в довесок, сам Нюхач. Казалось, потеряй тот «свою гордость», и Раз его не узнает.

      – Чего орешь, болван? – взвилась Кошка, отвесив Нюхачу подзатыльник.

      Голова вместе с выдающимся носом откинулась назад, и раздался такой звук – как от колокола.

      – Я тебе когда-то руки оторву и засуну… в задницу, – буркнул Нюхач – явно хотел завершить как-то поинтереснее, да не сумел придумать. – Как мне еще позвать было, воронов попросить? Вон нашел чего.

      Но Кошка уже и сама заметила – глаза загорелись, как два уголька. Раз проследил за ее взглядом. Среди парочки солдат, раскинув руки, будто птица, лежал мужчина. Но привлекал внимание не он сам, а одежда: яркий лиловый плащ, шляпа с длинным пером, изящные кожаные сапоги. Мертвец буквально пах золотишком, как дорогое вино. Раз сморщил лоб, пытаясь понять, что мог тут делать богач и как он остался таким чистым.

      Недолго думая, Слон подхватил шляпу и водрузил себе на голову. Он состроил важное лицо и медленно прошелся мимо, будто держа невидимую трость.

      – Жалкие черви, на колени, – пропищал он противным голосом.

      Кошка засмеялась и, сорвав с незнакомца плащ, просунула руки в рукава, включаясь в игру. Плащ волочился по земле, но Кошка будто не замечала этого, помахивая рукой, как веером.

      – Где мои слуги, хо-хо? Мне срочно нужна ванна, – капризно надула губы она и топнула ногой, словно принцесса. – Я ем только свиней, которых кормили из золотого корыта.

      Нюхач, понаблюдав немного, усмехнулся и быстро натянул на руки по сапогу, которые снял с мертвеца.

      – Я так богат, что ношу аж четыре сапога!

      Раз закатил глаза.

      – Ну хватит, – сказал он, оглядываясь.

      Такой шум и мертвого мог привлечь, что уж говорить о жадных до чужих вещей живых.

      – Какая погода, хи-хи, – продолжала Кошка, повиливая бедрами. – Несите вино… и вино, мы должны… и-и-и!

      Узнать, чем кончается фраза, не вышло, потому что Кошка вдруг взвизгнула, завертелась,