Белеет парус одинокий. Тетралогия. Валентин Катаев

осторожно взял обеими руками, как драгоценность, холодный кипучий стакан и, зажмурившись против солнца, стал пить, чувствуя, как пахучий газ бьет через горло в нос.

      Мальчик глотал этот волшебный напиток богачей, и ему казалось, что на его триумф смотрит весь мир: солнце, облака, море, люди, собаки, велосипедисты, деревянные лошадки карусели, кассирша городской купальни… И все они говорят: «Смотрите, смотрите, этот мальчик пьет воду „Фиалка“!»

      Даже маленькая бирюзовая ящеричка, выскочившая из бурьяна погреть на солнце бисерную спину, висела, схватившись лапкой за камень, и смотрела на мальчика прищуренными глазами, как бы говоря тоже: «Смотрите на этого счастливого мальчика: он пьет воду „Фиалка“!»

      Гаврик пил и вместе с тем обдумывал, как он будет вывираться, если усатый снова начнет приставать с вопросами. У мальчика на этот счет даже созрел целый план.

      – Ну что, Гаврюха, понравилась тебе вода «Фиалка»?

      – Спасибо, дядечка, сроду такой вкусной не пил.

      – Я думаю. А скажи мне теперь: выходили вы вчера вечером в море?

      – Выходили.

      – Пароход «Тургенев» видели?

      – А как же! Он нам чуть было весь перемет колесами не покалечил.

      – А с парохода никто не прыгал?

      Усатый смотрел на мальчика в упор черными мохнатыми глазами. Гаврик с трудом ухмыльнулся и преувеличенно возбужденно заговорил:

      – А ей-богу, прыгал! Чтоб мне пропасть! Он ка-ак прыгнет, а брызги во все стороны ка-ак полетят! А он как поплывет наразмашку!..

      – Стоп! Да ты не брешешь? Куда ж он поплыл?

      – Ей-богу, не брешу, святой истинный крест!

      Тут Гаврик, хотя и знал, что это грех, быстро раза четыре подряд перекрестился.

      – Как поплывет, как поплывет…

      И мальчик стал, размахивая руками, показывать, как плыл матрос.

      – Куда же?

      – Туда! – Мальчик махнул рукой в море.

      – А куда ж он потом делся?

      – Потом его якась шаланда подобрала.

      – Шаланда? Какая?

      – Такая, знаете, большая – громадная очаковская шаланда под парусом.

      – Здешняя?

      – Не.

      – А какая?

      – С Большого Фонтана… А то, может, из Люстдорфа. Такая вся синяя-синяя и наполовину красная, громадная. Она его как подобрала, так сразу тем же ходом и пошла и пошла прямо на Люстдорф. Святой истинный крест…

      – Название лодки не заметил?

      – Как же, заметил: «Соня».

      – «Соня»? Прекрасно. Да ты не врешь?

      – Святой истинный крест, чтоб мне в жизни счастья не видеть, или «Соня», или «Вера».

      – «Соня» или «Вера»?

      – Или «Соня», или «Вера»… или «Надя».

      – А то смотри…

      Тут, вместо того чтобы расплатиться, усатый шепнул будочнику на ухо что-то такое, от чего лицо будочника сразу стало кислое. Затем он кивнул мальчику и торопливо побежал к подъему в город, как понял мальчик – на дачный поезд…

      Гаврик только того и дожидался.

      19. Полтора