Консуэло. Жорж Санд

он забавлялся подтруниванием над несчастной жертвой сегодняшнего упоительного дня, то единственно для того, чтобы дать какой-то выход своему восторгу и удовлетворить тщеславие. Перебросившись с Барбериго несколькими шутками, Андзолето сделал вид, что заинтересовался спором о музыке, разгоревшимся в это время на середине лодки между Порпорой и другими гостями графа, и, постепенно отдаляясь от того места, которое ему уже не хотелось больше оспаривать, он проскользнул, пользуясь темнотою, на нос гондолы. После первой же попытки нарушить беседу графа с Консуэло Андзолето заметил, что его появление пришлось не по вкусу Дзустиньяни: тот ответил холодно и даже сухо на несколько бессодержательных вопросов юноши и посоветовал ему пойти послушать глубокомысленные рассуждения великого Порпоры о контрапункте.

      – Великий Порпора не мой учитель, – заметил Андзолето шутливым тоном, пытаясь скрыть закипевшее в нем бешенство, – он учитель Консуэло, и если глубокоуважаемому графу угодно, чтобы моя бедная Консуэло не брала уроков ни у кого, кроме как у своего старого профессора… – ласково и вкрадчиво продолжал он, нагибаясь к графу.

      – Милейший Дзото, – перебил его граф тоже ласково, но с превеликим лукавством, – мне надо что-то вам сказать на ухо. – И, нагнувшись к нему, проговорил: – Ваша невеста, получив, очевидно, от вас уроки добродетели, неуязвима, но, вздумай я преподать ей уроки другого рода, полагаю, что я имел бы право заняться этим в течение хотя бы одного вечера…

      Андзолето похолодел с головы до ног.

      – Ваше всемилостивейшее сиятельство, быть может, не откажет выразиться яснее, – задыхаясь, проговорил он.

      – Это можно сделать в двух словах, любезный друг: «гондола за гондолу», – отрезал граф.

      Андзолето так и замер от ужаса, поняв, что графу известна его прогулка наедине с Кориллой. Шальная и дерзкая женщина похвасталась этим во время своей последней жестокой ссоры с Дзустиньяни. Тщетно виновный пытался принять удивленный вид.

      – Ступайте же и послушайте, что говорит Порпора об основах неаполитанской школы!{24} – невозмутимо проговорил граф. – Потом расскажете мне, это очень меня интересует…

      – Я это вижу, ваше сиятельство, – ответил взбешенный Андзолето, который был способен сейчас погубить все свое будущее.

      – Что же ты медлишь? – наивно спросила удивленная его нерешительностью Консуэло. – В таком случае пойду я, господин граф. Вы увидите, что я всегда готова служить вам.

      И прежде чем граф успел ее остановить, она легко перепрыгнула через скамейку, отделявшую ее от старого учителя, и присела подле него на корточки.

      Граф, видя, что его ухаживание за Консуэло мало подвинулось, нашел нужным притвориться.

      – Андзолето, – улыбаясь, сказал он, дергая довольно сильно своего питомца за ухо, – вот вся моя месть, дальше этого она не пойдет. Сознайтесь, она далеко не соответствует вашему проступку. Можно ли сравнить удовольствие,

24

…что говорит Порпора об основах неаполитанской школы! – Неаполитанская оперная школа, сложившаяся к началу XVIII в., сконцентрировала достигнутое итальянской оперой на протяжении XVII в. В рамках этой школы откристаллизовались такие жанровые разновидности, как опера-сериа и позднее – опера-буффа. Здесь утверждается бравурный стиль бельканто (блестящий виртуозный стиль с преобладанием колоратуры). С неаполитанской оперой-сериа связаны имена А. Скарлатти, А. Винчи, Л. Лео, Н. Йоммелли, Н. Порпоры. Антично-мифологические и легендарно-исторические сюжеты, господствовавшие в опере-сериа, позволяли в различных произведениях воплощать один и тот же набор чувств и состояний: возвышенная любовь, муки ревности, месть, благородная смерть. При этом на одно и то же либретто создавались десятки опер.