Невозвратный билет. Маша Трауб

Артуровну не портить показатели успеваемости класса. Наверное, поэтому она сейчас мать троих детей, и ей приходится нести за них ответственность. А иногда и за мужа, и за свекровь, и за своих родителей. У Насти большая семья, и в этом только ее заслуга. Она решала, выходить замуж или нет, рожать детей или нет. Я ею восхищаюсь. Не понимаю, как у нее получается все успевать. У меня детей нет. Не получилось. Да и семья – я и муж Степан. Есть еще моя мама, но мы почти не видимся. Ни братьев, ни сестер, ни других родственников. Но у меня есть ученики, Настя, ее дети, которых я считаю родными… племянниками, близкими… не важно. Спасибо, что она мне позволила считать себя названной сестрой, тетушкой. Наверное, большего я бы и не потянула – эмоционально, прежде всего. У меня из-за Настиных детей сердце обрывается, за учеников я переживаю. Но опять же не сразу, а спустя пару дней накрывает паника, доходящая до болезни. На экзаменах я всегда спокойна, отвожу детей в другую школу, где они сдают ЕГЭ, чтоб его. Ношу с собой воду, шоколадки. Подбадриваю их как могу. Но когда они начинают писать и сообщать баллы, как правило, очень высокие, чувствую, как подступает тошнота. Плакать я себе давно не позволяю, все же уже возраст. Наутро проснусь без глаз и с опухшим лицом, будто меня покусал целый пчелиный рой. Но убегаю в ванную – начинается рвота, подскакивает давление. Пока от звонков и сообщений разрывается телефон: «Аннаванна! У меня девяносто два балла! Аннаванна! У меня девяносто шесть!» – я тихо умираю.

      В этой истории именно Настино слово стало решающим. Она меня не подтолкнула, нет. Сказала так, как говорила своей старшей дочери, тогда еще малышке Марусе: «Пока не наденешь шапку, из дома не выйдешь». Маруся терпеть не могла шапки. С раннего детства. Сдирала с себя с остервенением. Настя выводила ее на прогулку, замотанную в шарфы, шали. Повзрослев, Маруся по-прежнему соглашалась на все головные уборы, кроме шапки. В какой-то момент Насте надоело убеждать дочь, что шапка ей жизненно необходима, особенно в мороз минус десять. Вот тогда мать и выдвинула ультиматум. Маруся рыдала, сидя в коридоре. Настя сидела напротив и ждала, когда дочь натянет на себя ненавистную шапку. Маруся же считала себя достаточно взрослой, чтобы ходить вовсе без головного убора. Младший Кирюша отчаянно вопил в коляске, запарившись в комбинезоне, средняя Кирочка возилась со шнурками. Если у Маруси были особые отношения с шапками, у Кирочки обнаружилась страсть к шнуркам и завязкам во всех видах. Она отказывалась выходить из дома, не завязав самостоятельно шнурки на ботинках, тесемки на куртке и не скрутив из шарфа подобие узла. Обувь и одежду Кирочка проверяла на наличие шнурков и наотрез отказывалась носить, если вместо шнурков на ботинках были липучки, а на куртке – вовсе ни одного не имелось, ни на капюшоне, ни на поясе. Настя гадала, какие странности возникнут у Кирюши, но тот пока был слишком мал, чтобы выразить свое отношение к деталям или предметам гардероба.

      – Так, встали и вышли! – Настя взяла себя в руки. – Быстро!

      Настя умеет