Невозвратный билет. Маша Трауб

мне хотя бы отчество и фамилию отца сказать? – попросила я, пока она не бросила трубку.

      – Иванов, Иванович, – ответила мама и все же нажала на отбой.

      «Ну да, могла бы и сама догадаться», – сказала я сама себе.

      Получалось, что мой отец был Ивановым Иваном Ивановичем. Ну, практически мистер Джон Смит. То есть шансы его найти стремились к нулю. Проще было поверить в непорочное зачатие.

      Одним из вечеров – тихих и молчаливых, как сложилось в нашей семье, я все же решила оторвать Степана от прочтения мемуаров Генри Киссинджера. Впрочем, мой супруг находился в начале первого тома, а их, томов, было столько, что я искренне позавидовала Киссинджеру, его богатой событиями жизни. Мои мемуары не потянули бы даже на тонкую брошюрку.

      – Ты знаешь, я решила найти своего отца. Думаешь, это хорошая идея? – спросила я.

      – Кого? – Степан от книги не оторвался. Я точно проигрывала Киссинджеру.

      – Отца. Своего. Родного. Биологического, как сейчас принято говорить.

      – Зачем? – спросил Степан. Киссинджер явно был увлекательней моей семейной истории.

      – Затем, – буркнула я. – Захотела найти свои корни, узнать предков. Многих посещает такое странное желание.

      – Ладно, – ответил Степан.

      – Прохладно, – не задержалась с ответной репликой я. Мои ученики так говорят, ну и я от них набралась. Мои любимые одиннадцатиклассники, с которыми я могу шутить, смеяться, дурачиться. Которым могу преподать тот русский язык, который люблю сама. Без тестов ЕГЭ, без нескончаемых галочек и табличек. Я честно у них спросила, что они хотят от меня получить на уроках. И они ответили – чего угодно, только не егэшные тесты. Для этого у них есть репетиторы. Я обожала своих выпускников. Ради этих уроков, наверное, и работала в школе. Эти дети, уже совсем взрослые – умные, серьезные, талантливые, – разрешали мне творить, размышлять, получать настоящее удовольствие от профессии. Ученики щедро делились со мной современным сленгом и аббревиатурами, которые были в ходу у молодежи. Мне с профессиональной точки зрения было невероятно интересно, и они чувствовали мою искренность. Впрочем, многое я не принимала, о чем сразу же предупреждала – звуковые сообщения, игнорирование знаков препинания в переписке в мессенджерах. Особенно в обращениях. Но, например, прилагательное «ламповый» мне нравилось. «Ламповая встреча». Да, уютная, тихая, интимная, под лампой.

      – Может, не стоит? – спросила я у Степана.

      – Может, не стоит, – пробубнил он.

      Прекрасный муж. Очень тактичный и вежливый.

      Пока я думала, почему все еще живу со Степаном, позвонила Маруся. Если бы она мне не звонила в момент тяжких раздумий… Настя и ее дети возвращали меня к реальности. Ради них хотелось жить дальше.

      – Тетя Аня! – завопила в трубку Маруся, перекрикивая среднюю сестру и младшего брата. – Опять сочинение на завтра задали! Срочно!

      – И что? Тебе тема не понятна? – уточнила я.

      – Тема понятна! Как писать непонятно! – орала Маруся.

      – Почему ты еще не