Волк равнин. Повелители стрел. Конн Иггульден

она продолжала все так же решительно вырываться.

      – Это Бортэ, – хитренько усмехнулся Энк. – Уверен, она станет твоему сыну верной и хорошей женой.

      – А не старовата? – засомневался Есугэй.

      Девочка вырвалась из рук отца и уселась в другом конце юрты, как можно дальше от незваных гостей.

      – Ей четырнадцать, но кровь еще не пришла, – пожал плечами Энк. – Может, потому что такая худая. У нее были и другие женихи, но они предпочли девочек поспокойнее. А в этой горит огонь. Она станет хорошей матерью Волку.

      Девочка, о которой шла речь, вдруг схватила сапог и швырнула им в Энка. Тэмучжин, сидящий рядом с дядей, перехватил сапог в воздухе. И она злобно на него уставилась.

      Есугэй прошелся по юрте. Что-то в его лице заставило девочку притихнуть. Для своего народа он был высоким, а уж по меркам олхунутов – огромным. Он протянул руку и легонько взял ее за подбородок, приподнял лицо.

      – Моему сыну нужна сильная жена, – сказал он, глядя ей в глаза. – Думаю, когда вырастет, станет красавицей.

      Возмутившись, девочка попыталась ударить Есугэя, но не успела: тот уже отдернул руку. Усмехнулся, кивнул:

      – Она мне нравится. Я согласен.

      – Я рад, что нашел хорошую пару твоему сыну, – произнес Энк, скрывая недовольство за легкой улыбкой.

      Есугэй встал и выпрямился, возвышаясь над всеми.

      – Через год, Энк, я заберу его. Научи его послушанию, но помни: настанет день – и он превратится в мужчину, который, может статься, вернется и отдаст олхунутам долги.

      Энк с Шолоем поняли угрозу, таящуюся в этих словах. Хозяин юрты стиснул зубы, постарался взять себя в руки и ответить спокойным голосом:

      – Нелегка жизнь в юртах олхунутов. Мы вернем тебе воина вместе с женой.

      – Не сомневаюсь, – отвечал Есугэй.

      Почти пополам пришлось согнуться Есугэю, чтобы выйти через низенькую дверь. И Тэмучжин внезапно испугался, поняв, что отец уходит. Ему казалось, что взрослые, выходящие следом за отцом, плетутся целую вечность. Но он заставил себя сидеть на месте, дождался, пока в юрте останется только старуха, и тогда вышел. Выбрался из юрты и зажмурился от яркого солнца. Коня для Есугэя уже привели. Отец легко взлетел в седло, посмотрел на всех сверху вниз. Наконец твердый взгляд остановился на Тэмучжине. Ничего не сказал отец сыну на прощание, лишь ударил коня пятками и умчался прочь.

      Мальчик смотрел Есугэю вслед и думал, что отец возвращается к братьям, к матери, ко всему, что любил сам Тэмучжин. Он понимал, что Волк не обернется, но надеялся и ждал, ждал прощального отцовского взгляда. Он почувствовал, что на глазах его выступают слезы, и глубоко вздохнул, чтобы удержать их, понимая, как радостно будет Энку увидеть его слабость.

      А дядя дождался, пока Есугэй не исчезнет вдали, зажал ноздрю пальцем и высморкался на траву.

      – Наглый глупец, как и все Волки, – бросил он.

      Тэмучжин резко обернулся, так что даже напугал Энка.

      – А щенки еще хуже отца. Ничего,