Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала. Карен Армстронг

развивали и уточняли свои представления о высшей реальности, которую теперь называли Брахманом. Изначально, как мы помним, это слово относилось к поэтической формуле, но теперь стало применяться к энергии, пронизывающей мир: это Брахман дает возможность всему на свете расти, развиваться и процветать, ибо он есть сама жизнь[207]. Как и рта, Брахман – не дэва: это сила выше, глубже, фундаментальнее богов[208]. Ее невозможно определить или описать, ибо она всеобъемлюща: человек не может выйти за ее пределы, чтобы увидеть ее целиком. Но драма ритуала позволяет ощутить ее интуитивно. Теперь обряд жертвоприношения часто завершался ритуальным состязанием, так называемым брахмодья, в котором поэты-жрецы пытались найти словесную формулу («брахман») для выражения невыразимого Брахмана. Тот, кто бросал вызов, задавал сложный вопрос, а его соперник старался дать на него столь же темный и загадочный ответ. Состязание продолжалось, пока один из соперников не задавал такой вопрос, который всех заставлял умолкнуть. Этого человека и объявляли победителем – но не за талант, мастерство или остроту ума, а за то, что он помог участникам состязания приблизиться к невыразимому. Молчание, наступавшее вслед за этим, быть может, чем-то напоминало тишину в концертном зале после того, как отзвучат последние ноты симфонии. Это была торжественная, благоговейная тишина, полная значения – и присутствия Брахмана. Мудрые мысли и ученые изречения жрецов меркли, вечно занятой ум останавливал свое коловращение – и на несколько мгновений они ощущали себя едиными с таинственной силой, которой живет и движется все сущее. Брахман, превосходящий все человеческие категории, можно было ощутить лишь в такие минуты – когда с изумлением понимаешь бессилие речи[209].

      Один из поздних гимнов Ригведы представляет собой брахмодья. Открывается он предположением, что в начале не было ничего – ни бытия, ни небытия. Каким же образом, – задаются недоуменными вопросами риши, – из этой бездонной пустоты возник знакомый нам упорядоченный космос?

      Кто знает это? Кто сможет объяснить? Когда это было создано? Откуда это творение? Боги явились позже, вместе с сотворением вселенной. Кто знает, откуда оно явилось? – быть может, само породило себя, быть может, нет. Один лишь тот, кто взирает на это с высочайшего неба – один он знает, а быть может, не знает и он[210].

      Наконец риши умолкает и признает, что достиг неизреченного. Ответов на эти вопросы не знают даже дэвы. Так гордые и многоречивые арии узнали о писании важную истину. В богооткровенных текстах нет ответов на все вопросы – и более того: любой религиозный язык – даже вдохновленные свыше слова писания – рано или поздно должен раствориться в молчании, пронизанном незнанием и благоговейным трепетом.

* * *

      К IX в. до н. э. арии продвинулись еще дальше на восток и создали между реками Ганг и Ямуна два небольших царства: одно представляло собой союз кланов Куру и Панчала, другое принадлежало клану Ядава. К этому времени у ариев сложились классические сельскохозяйственные государства. До того арийское общество не

207

Gonda, Change and Continuity, 200.

208

Renou, ‘Sur la notion de brahman’.

209

Heesterman, Inner Conflict, 70–72, 73.

210

РВ 10.129.6–7; пер. Doniger.