Три комнаты на Манхэттене. Жорж Сименон

частная беседа…

      – Я не убивал!

      Он схватился рукой за край письменного стола: стол был красного дерева, обтянутый зеленой кожей. Возможно, ему отказали ноги. Только он один замечал этот письменный стол, это тусклое окно, куда заглядывал день, которого все они не видели, не желали видеть.

      – Не хочу идти в тюрьму!.. Я…

      Он повернулся всем телом к Лурса, и во взгляде его горело безумное желание броситься на адвоката и расцарапать ему физиономию.

      – Это он, это он вам сказал…

      – Успокойтесь! Прошу вас…

      Прокурор положил руку на плечо Эмиля. А Лурса понурил голову, его жгло настоящее горе, какое-то смутное неопределенное чувство стыда за то, что он не сумел внушить доверие этому мальчугану.

      Впрочем, и Николь тоже. И Карле. И уж разумеется, этой несчастной матери, мимо которой он только что прошел!

      Он их враг!

      – Это я попросил месье Лурса присутствовать при разговоре, учитывая особое положение, в каком он очутился. Убежден, что вы не отдаете себе в этом отчета. Вы молоды, импульсивны. Вы действовали безрассудно и, к несчастью…

      – Значит, вы думаете, что это я убил Большого Луи?

      Он задрожал всем телом, но не от страха, Лурса сразу об этом догадался, а от жестокой тоски, от сознания, что тебя не поймут посторонние, что ты один против всех, ты загнан, окружен, отдан на растерзание двум коварным чиновникам в присутствии какого-то Лурса, который сейчас казался юноше огромным злобным зверем, притаившимся в углу.

      – Неправда! Я воровал, верно! Но и другие тоже воровали.

      Он заплакал без слез, только лицо его исказила гримаса, с непостижимой быстротой сменившаяся десятком других, так что на него больно было смотреть.

      – Меня не имеют права арестовывать одного!.. Я не убивал!.. Слышите? Я не…

      – Ш-ш! Тише, тише…

      Прокурор испугался, что крики Эмиля услышат в коридоре, хотя дверь кабинета была обита войлоком.

      – Меня увели из дома в наручниках, будто я…

      Неожиданно для всех присутствующих Дюкуп ударил по столу разрезальным ножом и машинально прикрикнул:

      – Молчать!

      Было это до того неожиданно, что пораженный Маню замолчал и тупо уставился на следователя.

      – Вы находитесь здесь, чтобы отвечать на наши вопросы, а не для того, чтобы разыгрывать непристойную комедию… Вынужден призвать вас к благоразумию…

      Эмиль, нетвердо стоявший на своих по-мальчишески тонких ногах, пошатнулся, над его верхней губой и на висках заблестели капли пота. Шея его сзади напоминала цыплячью.

      – Вы не отрицаете, что позаимствовали, – видите, как вежливо я с вами говорю, – чужую машину, чтобы отвезти своих приятелей за город. Машина принадлежала помощнику мэра, и по вашей неопытности или потому, что вы находились в состоянии опьянения, произошел несчастный случай.

      Насупив брови и хмуря лоб, который прочертили три складки, Эмиль вслушивался в слова следователя, но ничего не понимал. Слова доходили до него с трудом,