Собрание произведений в одном томе. Михаил Жванецкий

кучу белья каждое утро, труднее подпрыгивать, чтобы отщипывать его. И моей маме трудно уже ездить в аэропорт, и она встречает меня дома. А кого-то уже нет во дворе. Да и я, как бы далеко ни заезжал, вопреки всем законам Эйнштейна старею также. Мой двор, куда мы приехали сразу в 45‑м, где мы знаем друг друга как муж и жена, где жаркими ночами лежим на своих верандах и переговариваемся, где утром выскакивает намыленный жилец второго этажа и кричит вниз:

      – Даша, закройте воду: мне нечем смыть!

      – А я что, по-вашему, я тоже в мыле. У меня дети в мыле… В общем, я крикну – вы откроете. Вы крикнете – я закрою.

      Двор, где ничего нельзя удержать в секрете:

      – Что вы несете, Гриша, в одеяле с женой? Что-то тяжелое, квадратное, похожее на телевизор?

      – Телевизор.

      – Если мне не изменяет зрение, вы недавно покупали один телевизор.

      – Этот нам подарил сын.

      – Какой сын, когда он вам подарил, что вы рассказываете, противно слушать?! Надежда Тимофеевна, что это у вас в руках такое круглое?

      – Это левая краска, занесли во двор.

      – Какая это краска?

      – Я вам говорю, левая.

      – Я понимаю, левая, но она же имеет цвет.

      – Левое бордо.

      – Что вы будете красить?

      – Плинтуса и наличники.

      – Я тоже хочу.

      – Идите к Даше. Там уже сидит продавец.

      Мой двор, жители которого с восьми утра учителя, врачи, канатчики, столяры, а в пять они снова – тетя Рита, дядя Коля, баба Даша.

      – С приездом, Миша. Откуда?

      – Из Ленинграда.

      – Тянет в Одессу… Слушай, тут слух идет… Неужели это правда? Такой человек… Это правда?

      – Это неправда.

      – Я же говорю: такой человек. Конечно, это неправда… А что с командой КВН? Команда грустит?..

      – Нет.

      – Конечно нет. Грустить из-за Баку? Терять здоровье из-за Баку?! Таких Баку еще будет и будет, а Одесса требует жизни… Что ты смеёсся? Я не прав?

      – Ты прав.

      Из Одессы можно выезжать, можно уехать навсегда, но сюда нельзя не вернуться. Здесь, когда доходит до дела, все моряки, все рыбаки, все врачи и все больные… И когда была холера, в Одессе стало еще лучше.

      Холера в Одессе. Курортники в панике покинули гостеприимный город. На крышах вагонов битком, купе забиты, а в городе стало тихо: холера в Одессе… В ресторане свободно: «Заходите, рекомендуем…» В магазинах от вашего появления начинается здоровая суета. В трамвае вы могли уступить место женщине без опасения, что на него тут же ринется быстрый конкурент. Холера в Одессе!.. В городе стало так чисто, что можно было лежать на асфальте. На улицах появились растерянные такси с зелеными огоньками, чего не наблюдалось с 13‑го года.

      И стаканы в забегаловках вымыты, и трубы все исправлены, и туалетики в порядке, и личики у всех чистые, и мы моем ручки до еды и после еды, и кипятком, и чистим, и пьем тетрациклин, и взаимовежливы… Вся холера стоит той вежливости, которая появилась