Собрание произведений в одном томе. Михаил Жванецкий

повторим…

      – Я Ильченко, а тот маленький – Кац. Так?

      – Так.

      – Эти вещи мои…

      – Какие?

      – Вот эти.

      – Да – эти твои.

      – А те его?

      – Точно!

      – Значит, я взял ключ у администратора. Так?

      – Так.

      – Пошел наверх.

      – Поехал.

      – Поехал наверх… На какой этаж?

      – На пятый.

      – На пятый, на пятый, на пятый… Открыл дверь этим ключом и вошел…

      – Номер комнаты?

      – 515, 515, 515, 515, 515!

      – И лег на какую кровать?

      – На левую, на левую, на левую!

      – Все! Вот это вызубри наизусть.

      – Хорошо. Значит, я Ильченко. Я Ильченко…

      – А вот и Кац… Ты слышал, о чем мы с ним говорили?

      – Да.

      – Скажешь, что ты Кац, если спросят.

      – Ни за что! Плевал я.

      – Ты хочешь все угробить?

      – Не хочу я. Почему я должен прикидываться. Я действительно Кац, и я не желаю…

      – Ну действительно, действительно. Скажешь, что ты Кац, эти вещи твои и все!

      – Не хочу я.

      – Ты все сорвешь!

      – Ну и пусть. Я буду говорить правду.

      – Идиот. Ты его заложишь. Меня – ладно. Его за что. Ильченко в чем виноват?

      – Слушай, ты хочешь меня заложить?

      – Ой, отстаньте от меня! Не хочу участвовать в ваших авантюрах.

      – Вот собака. Все угробит. Посадит всех.

      – Слушай, если ты не скажешь, что ты Кац, я за себя не ручаюсь, хоть мы друзья, но в тюрьму из-за тебя я садиться не хочу. Ясно?

      – Все равно сядете. С вашими авантюрами. Жулики! Жулики! Нина Ивановна – а – а! (Ему затыкают рот.)

      – Тихо, сволочь, убью! Все! Ты сам скажешь, что он Кац. Ничего. С кляпом во рту, но на свободе!

      Я жду

      Я жду… Каждый день на этом месте я жду. Время в ожидании тянется медленно. Жизнь в ожидании проходит быстро. И тем не менее я жду, жду, жду…

      Я часто стоял в очередях. Я смотрел на лица, на которых отражалось только ожидание. Я видел тоскливое, бессмысленное стояние. Я физически чувствовал, как из моего тела уходят минуты и часы. Мне шестьдесят лет. Из них три года я провел в очередях. Я иногда болел. Иногда жаловался. Меня иногда вызывали. Мне назначали прием на двенадцать часов. Ни разу. Ни разу за мои шестьдесят лет меня не приняли ровно в двенадцать. Кому-то нужно было мое время. Полчаса, час, два моей жизни, и я отдавал.

      Мне шестьдесят лет. Из них на ожидание в приемных ушло два года. Два с половиной года я провел в столовых в ожидании блюд. Два года – в ожидании расчета. Год ждал в парикмахерской. Два года искал такси. Три года валялся на чемоданах в вестибюле гостиницы и смотрел собачьими глазами на администратора. Всем нужно мое время. У меня его мало. Но если нужно…

      Мне шестьдесят лет. В ожидании я провел пятнадцать. Двадцать лет я спал. Осталось двадцать пять. Из них семнадцать – на счастливое детство. И только восемь я занимался своим делом.

      Мало. Я бы мог сделать больше. Зато я научился ждать.

      Ждать