Война и мир Лизы Пинтер. Александр Киселев

в отеле «Европа», где и устроил свой штаб. По традиции, с ним работали два посредника, которые самостоятельно находили исполнителей и для запугивания, и для убийства. Сам Уилсон никогда не встречался с мелкими исполнителями. Его дело было возвышенным – общение с объектами и планирование – чем он очень, в душе, гордился. Всё чисто, аккуратно, изящно; его никто не уличит в смертных грехах. Вообще, Льюис не терпел насилия. Лишь дважды он отдавал приказ об убийстве и столько же раз – о покалечении, чтобы объект стал сговорчивей. Все эти приказы он, в своё время, по нескольку дней обильно заливал коньяком. И всякий раз, начиная новое дело, надеялся обойтись без крайних мер.

      Вот и сейчас Льюис Уилсон рассчитывал на своё красноречие, которое позволит ему обойтись без кровопролития.

      * * *

      На венгерскую столицу опустился вечер. Отойдя от окна, Валентин сдержанно улыбнулся. Потом ему вспомнилось, что отец в тысяче километров отсюда находится при смерти, и его настроение резко упало. Самолёт в Петербург, билет на который Сирхаев приобрёл вчера, вылетал через двадцать часов. Эржебет ещё не знала о его отъезде. Он не знал, как она к этому отнесётся. У него были определённые опасения на сей счёт – его отсутствие может оказаться катализатором, из-за которого у его возлюбленной случится рецидив – хотя пока ничто, в общем, не предвещало возвращения Пинтер к распутной жизни.

      У них всё было хорошо. Валентин любил Эржебет, заботился о ней, практически не спорил с ней; ей же было удивительно спокойно с ним, а, поняв цену истинного спокойствия, она уже не рвалась искать приключения и страсти. Хотя она оставалась ещё достаточно молодой, чтобы не принять здесь философское прозрение за просто возрастную успокоенность. Нет, Эржебет Пинтер по-прежнему оставалась молода и активна в делах, но на личном фронте более не собиралась гоняться за разными мужчинами, предпочтя спокойную и размеренную, практически семейную, жизнь. Почему же не совсем семейную? Положа руку на сердце, Эржебет понимала, что согласится на предложение руки и сердца от Сирхаева. Но Валентин, опасаясь её гнева и казавшегося ему более вероятным отрицательного ответа, не спешил делать ей это предложение. В конце концов, живут же люди и без штампов в паспорте!..

      Она пришла с работы на полчаса позже, чем обычно. Несмотря на общую усталость, лицо её светилось какой-то радостью, которую она явно хотела разделить с ним. Валентин обнял её в качестве приветствия.

      – У меня для тебя потрясающая новость! – с порога заявила сияющая Эржебет.

      – У меня тоже, но более грустная, – ответил он.

      Венгерка выжидающе посмотрела на него, перестав даже улыбаться, поняв по тону Сирхаева серьёзность ещё не высказанной им проблемы.

      – Мой отец в больнице. Я должен срочно лететь к нему, в Питер, прямо сейчас…

      Пинтер сделала два шага в сторону дивана и в изнеможении опустилась на него. Сирхаев догадался, что она плачет, хотя